Марта Лафранк прибыла в Лондон в те дни, когда викторианское благоденствие высвобождалось из сковывающих пут и набирало в грудь воздуха, готовясь к стремительному взлету акций и последующему их падению. Тогда она была цепкой, весьма предприимчивой француженкой, острой, как осколки стекла, и взрывоопасной, как эфир. Эволюцию ее довершил великий художник – Папендейк. Он взял ее словно отрез парчи и сотворил нечто уникальное и удивительное.
– С ним я созрела, – сказала она как-то с не вполне галльской нежностью. – Мой grand seigneur[1].
Теперь, в шестьдесят лет, это была маленькая смуглая женщина с черными шелковистыми волосами и некрасивым моложавым лицом. Любой наряд смотрелся на ней как произведение искусства. Когда мистер Кэмпион заглянул к ней после обеда, она сидела за своим письменным столиком и выводила абсолютно нечитаемые каракули какой-то нелепой ручкой. Гостя она приняла с искренней радостью, сверкнувшей в ее узких глазках.
– Мой маленький Альберт, – приветливо произнесла она. – Дорогой, какой костюм! Очень элегантно. Повернись-ка. Прекрасно! Эту часть мужского тела – спину от плеч до талии – всегда вспоминаешь с нежностью. Вэл все еще на крыше с этим механиком?
Кэмпион с улыбкой сел. Они дружили уже давно, и он (без малейшей неуважительности) всегда считал ее похожей на маленького тритона – такой она была прилизанной и юркой, с пронзительным взглядом и порывистыми движениями.
– Мне он понравился, – заметил он, – но я почувствовал себя лишним и ушел.
На мгновение пронзительный взгляд тети Марты задержался на паре манекенщиц, остановившихся поболтать в южном коридоре. Стеклянные стены кабинета не пропускали звуков и не позволяли судить, отвечало ли содержание разговора их виду, но едва одна из манекенщиц заметила маленькую фигурку, отчетливо видную за далекой стеной, как они тут же кинулись в разные стороны.
Леди Папендейк пожала плечами и записала на промокашке пару имен.
– Вэл в него влюбилась, – заметила она. – Он очень мужественный. Надеюсь, это у нее не просто физиологическая реакция. У нас здесь слишком много женщин. Не хватает телесности.
Кэмпион предпочел не вдаваться в подробности.
– Мне кажется, тетя Марта, что вы вообще недолюбливаете женщин.
– Дело не в любви, дорогой мой, – ответила она с поразившей его страстью в голосе. – Как можно недолюбливать половину человечества? Мне так надоели ваши молодежные рассуждения о полах – как будто они не имеют друг к другу никакого отношения. Надо говорить о человеке в целом! Мужчина – это силуэт, женщина – детали. Одно часто портит или красит другое. Но по отдельности они мало что из себя представляют. Не будь дурачком.