В этот миг рядом раздался тяжкий, горестный стон, и все разом оглянулись. На пороге стоял боярин Тимофей. Трясущейся рукой он пытался опереться об угол стены, ртом судорожно хватал воздух, а в глазах его застыло беспомощное выражение. Анна испуганно вскрикнула и подбежала к отцу. Ее собственных сил не хватило бы, чтоб удержать его от падения на пол, но тут ей на помощь пришел Глеб. Вдвоем они кое-как уложили боярина на скамью. Глеб, видимо вспомнив, что Тимофей приходится лучшим другом его дядюшке, почувствовал жалость к боярину и вместе с Анной пытался привести его в чувство.
Завида набросилась на падчерицу с упреками:
— Вот до чего ты отца довела, змея подколодная! Казнись теперь, кайся! Если он умрет, это будет на твоей совести!
— Нет, на твоей! — вскинулась Анна. — Его сразила правда о тебе! Он не выдержал позора!
— Какой позор, какая правда? — низким от гнева голосом воскликнула Завида. — Кто поверит твоим наговорам? Ты ведь всегда меня ненавидела! Меня и мою дочь!
В это время боярин открыл глаза и заплетающимся языком пробормотал:
— Елена… помоги мне… дай руку…
Речь его постепенно стала затухать, лицо скривилось, а через минуту Анна с ужасом обнаружила, что отец не двигает правой рукой и ногой. Это поняла и Завида. С пронзительным криком: «Тимофея разбил паралич!» она кинулась бежать по коридору, сзывая слуг. Берислава помчалась вслед за ней.
Оцепеневшая от горя Анна осталась рядом с отцом. Когда прошел первый приступ отчаяния, она подняла глаза на Глеба и тихо попросила:
— Ступай в Андреевский монастырь, скажи обо всем матушке Фекле. У нее там сегодня был лекарь — ученик самого Агапита. Пусть пришлет его сюда.
Глеб растерялся от ее просьбы, смущенно пробормотал:
— Не могу я пойти в женский монастырь…
— А, понимаю… — вздохнула Анна. — Стыдно тебе туда идти. Вдруг Надежду увидишь.
— А чего мне стыдиться? Разве я виноват, что мир так устроен? Сын князя не может жениться на дочери гончара.
— Не знаю… Но, говорят, великая княгиня Ольга была дочерью простого лодочника.
— Никто не может меня осуждать!.. — воскликнул Глеб с каким-то жалким упрямством.
— Не хочешь сам идти в монастырь, так пошли туда Офимью, — попросила Анна и, склонившись над отцом, стала растирать его бессильно повисшую руку.
Вскоре набежали слуги и перенесли Тимофея в опочивальню. Через какое-то время пришел лекарь, а с ним и матушка Фекла. Осмотрев боярина, ученик Агапита только вздохнул и, переглянувшись с игуменьей, покачал головой. Анна вся похолодела, угадав этот молчаливый приговор.
Теперь она оказалась прикована к боярскому дому болезнью отца. Девушка знала, что родитель ее обречен, видела, как постепенно затухает в нем жизнь, все реже пробиваясь наружу проблесками сознания. Боязнь потерять одновременно и отца, и Евпраксию порой приводила ее в отчаяние, но перед мачехой Анна старалась не выглядеть жалкой и растерянной.