Анна и Никита сбежали по обрывистому склону вниз, к проливу, отделявшему правый берег от острова. В страхе перед преследователями они готовы были броситься в холодную воду и вплавь добираться до спасительной обители. Но, на их счастье, в прибрежных кустах виднелась утлая лодчонка с одним веслом. Недолго думая, беглецы столкнули ее в воду и ступили на ненадежное дно шаткого суденышка. Анна была наслышана о подводной гряде, начинавшейся в этих местах, и со страхом глядела на речную гладь, которая кругообразно рябила над скрытыми камнями. Через несколько саженей лодка стала протекать и, если бы речной пролив был пошире, а Никита не умел бы так ловко орудовать веслом, вряд ли путникам удалось бы дотянуть до другого берега на столь хлипкой посудине. Возле прибрежных камней острова лодка полностью затонула, и Анна с Никитой, оказавшись по пояс в холодной воде, быстро выбежали на сушу и принялись карабкаться вверх по прибрежной круче. Внезапно Анна зацепилась за куст и упала. Шапка слетела у нее с головы, и в следующее мгновение девушка услышала удивленный мужской голос:
— Гляди, отец Филарет: здесь женщина!
Это явилось последней каплей для измученной беглянки: в глазах у нее потемнело, и она лишилась чувств.
Потом, когда мир снова возник перед ней из темноты, она увидела себя лежащей в маленькой комнате, похожей на монастырскую келью. Очаг пылал где-то у ее ног, и от этого живого огня, да еще от мехового покрывала, которым она была укутана до шеи, по телу разливалось сухое тепло, изгоняя остатки озноба после невольного погружения в холодную речную воду.
Свет пробивался сбоку из окошка и освещал лицо человека, склонившегося над ней. Это был молодой монах с необычным, своеобразно красивым лицом. Его смуглая бледность, слегка выдающиеся скулы, прямой нос и тонко очерченные губы делали его одновременно и по-иконописному строгим, и чем-то похожим на диковатого всадника южных степей.
— Где я?.. — тихо подала голос Анна, накрыв ладонью крестик и оберег.
Монах посмотрел на нее в упор своими темно-карими, слегка миндалевидными глазами и, вытянув из-под ее руки оберег, спросил:
— Откуда это у тебя?
Анна растерялась и пролепетала:
— Это… это матушкин оберег.
— Неправда, — строго сказал монах. — Таких оберегов только два на свете, третьего не может быть.
Он отогнул ворот рясы и вытащил наружу точно такую же деревянную фигурку, какая висела на шее у Анны. И в этот миг девушка поняла, почему лицо монаха показалось ей удивительным. Хотя в его чертах заметней было половецкое происхождение, чем в облике Дмитрия, но определенное сходство между братьями все-таки имелось.