Моника с Эленой сделали по пробному глотку, потом еще по одному. Одобрили, отсалютовав бармену стаканами. Тот заулыбался и закивал. Эти люди определенно sympathique[67]. Протянув руку к полке у себя за спиной, он снял небольшую статуэтку и поставил на барную стойку перед Ребулем. Статуэтка из глины изображала молодую женщину в коротком красном платье, которая облокачивалась на табличку с надписью «13 à 0 Fanny».
Ребуль засмеялся:
– Это Фанни, легендарная барменша прежних лет, прилежно изучавшая игру в boules. И теперь игра ведется, пока первый игрок не наберет тринадцать очков. Если его противнику не удается набрать хотя бы одно очко, приходится платить штраф, и вот тут нужна Фанни. – Ребуль развернул статуэтку, и оказалось, что платье Фанни приподнято до пояса и видны аппетитные ягодицы. – А вот и штраф. Проигравший должен поцеловать… как бы это получше выразиться?
– Фанни? – предположила Моника.
– Именно так, моя дорогая. По всей видимости, эта барменша Фанни действительно существовала и ее очень ценили местные игроки.
Они вынесли свои стаканы наружу и остановились, чтобы понаблюдать за одним игроком, который, перебросив свой шар с руки на руку, встал в стойку и присмотрелся к шарам, окружавшим but. Присел на корточки, не сводя глаз с мишени. Его ведущая рука медленно отошла назад, замерла и стремительно метнулась вперед, запустив шар высокой, изящной дугой, и тот приземлился в группе других шаров, со стуком растолкав их по площадке.
– Жесткая игра, – сказал Сэм. – Похлеще крокета.
На площадке игроки собрались вокруг шара-победителя: одни – чтобы торжествовать победу, другие – махать руками в яростном споре, который, как казалось, может затянуться до конца вечера.
– Они будут спорить, пока не пересохнет в горле, – сказал Ребуль. – Но главную мысль ты уловил. Эта игра не из мирных.
Элена допила пастис.
– Как же он мне нравится, – сказала она. – И вообще все это. Сэм, нам нужна такая площадка у дома. Но только почему среди игроков нет женщин?
– Кто его знает? – пожал плечами Сэм. – Может, они готовятся утешать проигравших.
– Вот эти очень удались, – заметил Филипп. – В журнале точно понравятся.
Они с Мими просматривали фотографии дома Джонсонов, которые получились весьма привлекательными. Комнаты выглядели просторными и элегантными, террасы – тенистыми и прохладными, а виды живописными.
– Он не сообщал тебе, сколько хочет за дом? – спросила Мими.
– Напрямую нет, хотя в какой-то момент пробубнил что-то насчет восьми-десяти миллионов. Трудно сказать, верная ли это оценка, или в нем говорили пары алкоголя и оптимизм. Однако дома по соседству точно не из дешевых.