Мы усадили иностранца в кресло, Петер пододвинул ближе к нему свой стул и строго спросил:
— Рассказывайте, пан Котовский, что вам от меня понадобилось?
— Он разве не твой приятель? — шепотом уточнила я.
— Нет, конечно. Несколько раз видел его при дворе.
— Тогда откуда он меня знает?
— А он тебя знает? — мрачно переспросил Петер.
Котовский открыл глаза, оценил наши хмурые лица и слабым голосом сказал:
— Я все объясню.
А затем он начал… раздеваться. Снял серый сюртук, затем темно-бордовый жилет, шейный платок. Лишь когда Котовский стал стягивать рубашку, демонстрируя широкие бледные плечи и покрытую тонкими светлыми волосками грудь, Петер отмер.
— Пан Котовский, что вы делаете?! Здесь дама!
Нежный румянец окрасил кожу роанца.
— Простите, фрейлейн София. Но я решил, что лучше будет все показать, чем пытаться объяснить то, что я сам плохо понимаю. Могли бы вы закрыть глаза на минуту?
Я послушно смежила веки, даже ладошками лицо прикрыла. Во избежание искушения, так сказать. Не то чтобы обнаженные прелести Котовского меня сильно взволновали, но определенный интерес все же был. Несмотря на то, что мой дядя считал университет обителью пороков, я за пять с лишним лет так и не столкнулась ни с чем по-настоящему порочным. Да и сейчас… Я ночью приехала в дом к одинокому мужчине в компании с незнакомцем — одно это ужасно скандально и неприлично. Но вот когда началось самое интригующее — меня попросили закрыть глаза!
Шорох снимаемой одежды, скрип дивана.
— Вот это да! — воскликнул Петер. — Софи, ты должна это видеть!
— Все, можете открывать глаза, фрейлейн, — смущенный голос Котовского.
Сначала я поглядела сквозь щелочку между пальцами. Роанец сидел ко мне вполоборота, стыдливо прижимая к груди рубашку. Я видела его широкую спину с легкими веснушками на плечах. Но не они первыми привлекали взгляд. Сначала мне показалось, что это татуировки — как те, что наносят на себя дикари или эксцентричные особы. Но татуировки обычно были черными, реже — красными благодаря растительному пигменту, вводимому под кожу. Узоры же на спине Анджея Котовского отливали серебром.
Я не удержалась и дотронулась до спины мужчины. Пальцы пробежались по коже, чувствуя неровности краев рисунка.
— Это не татуировка, — прошептала.
— Нет, — сдавленно подтвердил Котовский, который почти не дышал, пока я его касалась.
Посмотрела на Петера, столь же ошеломленного, как и я.
— Ты тоже это чувствуешь?
— Магию? Да.
— Точнее, чары.
Этот человек, сидевший перед нами, был живым артефактом. В него впаяли чары, нанеся их поверх узоров, состоявших из настоящего металла и практически вживленных в спину. Мало было просто выжечь шрамы и нанести поверх серебро — тогда носитель бы попросту умер. Нет, тут, очевидно, поработали целители, затем алхимики и уж потом артефакторы.