— Мне приятно вам помогать. Вы хороший человек, господин Котовский.
— Вы можете звать меня Анджеем.
— Тогда… пан Анджей?
— Можно и так, пани София.
Я смущенно улыбнулась и, стеснительно кивнув роанцу, потянулась к ручке дверцы. Обычно Котовский сам помогал мне выйти из автомобиля, подавая руку, но в этот раз он остался сидеть на своем месте.
— Подождите, пани. Мне хотелось бы обсудить с вами два вопроса, а на улице это делать неуместно. Не хочу, чтобы господин Шефнер был в курсе моих дел, хотя он, конечно, рано или поздно обо всем выведает. Но хотя бы не от меня самого.
— При чем здесь он? — с плохо скрытым раздражением спросила я.
— Ваш дом охраняют его люди. Вы не знали?
— Нет. Но откуда знаете вы?
Котовский дотронулся до своего уха.
— Услышал. К сожалению, обостренный слух включается непроизвольно и в не самый подходящий момент. Но иногда бывает полезен. В прошлый раз, когда вы уже вошли в дом, я услышал странные шорохи в кустах рядом. Подумал, что это могут быть какие-нибудь негодяи, и полез выяснять.
— И?
— С обычным негодяем было бы проще. Но, к счастью, мне предъявили документы, и не пришлось никого калечить… Мы дружелюбно поговорили и тихо разошлись.
Роанец не хвастался, хотя наверняка к «крысам» из СБ весьма непросто подобраться.
— Значит, за мной следят, — мрачно сказала я.
— Вы знаете почему?
Я неопределенно пожала плечами. Мало ли что Шефнеру могло взбрести в голову! Может, он так странно ухаживает. Или боится, что я сбегу глухой ночью и останется он без ручного артефактора. Притом как осторожно организовал слежку! Охранные чары не были потревожены ни разу.
— Вы хотели что-то сказать, — напомнила я Котовскому, желая отвлечься от мыслей о менталисте.
— Пожалуй, сразу начну с предложения. Вацлав, пожалуйста.
Водитель Котовского кивнул и вышел. Я несколько напряглась, но роанец, кажется, этого не заметил. Ох, надеюсь, это не предложение о предательстве Грейдора. Или, и это было бы еще хуже, предложение руки и сердца.
Как оказалось, все мои предположения были ошибочны.
— Дело в том, что я хочу придумать подарок дяде к празднованию его дня рождения, — сказал Котовский. — Оно будет в декабре. Но вы, наверное, и так знаете.
— О! — только и смогла сказать. — Того самого дяди?
— Да. И мне хотелось бы что-нибудь особенное.
— Это слишком большая честь для меня.
— Разве в этом дело?
Роанец не отводил от меня взгляда до тех пор, пока я не призналась:
— Мне не хотелось бы привлекать внимание к своей особе. Если я не смогу достигнуть успеха, это будет позор на всю империю. А если смогу создать на самом деле что-то хорошее… боюсь, уже состоявшиеся мастера мне не простят.