— Это дело, — сказал, — как мы раньше не доглядели. Сподручней будет.
— Рухнет свод, — возразил Кильсей.
— Не рухнет, — неожиданно возразил мужик со слабой грудью, — в Знаменском монастыре, в Иркутске, так же вот ход тайный рыли, и через каждые двадцать сажень продушины пробивали. Ничего, держало.
Баранов поднялся на ноги.
— Решено, — сказал, — закончив ход, отдушины завалим. — Повернулся к мужику, сказавшему о Знаменском монастыре, похвалил: — Молодца, соображаешь. А то — барщина, барщина…
Мужик понял, что управитель слышал его разговор, но промолчал.
— А вечером зайди, — сказал ему Баранов, — непременно зайди. Дам траву, полегчает, — И оборотился к Кильсею: — Поставь пяток мужиков колодцы бить. Время не ждет.
Управитель вылез из тайного хода, обдернул разорванную о камни полу камзола, остановился, расставив ноги. Перед глазами, после подземельной темени, клубилась чернота, но отвалило ослепление, и взору открылся залив, во всей широте выказались строящиеся крепостца и город. Теперь вовсе отчетливо проступили будущие улицы, площадь, бастионы и форты. Увиделись причалы, и легко домыслить было стоящие у пристани галиоты, белые паруса шныряющих по заливу лодей. И Баранов увидел и паруса, и лодьи… Незаметно, исподволь, но он, купец каргопольский, поднял житье россиян на новых землях ступенью выше. Трехсвятительская крепостца, что ни говори, а игрушкой была в сравнении с разворачивающимся на берегу Чиннакского залива городком. Но даже не в размерах была суть. Здесь, в Чиннакском заливе, явственно обозначилось: за крепостцой и городком не купец, как за зимовьем, стоит, но держава. Баранов теперь был уверен: городок и крепостцу, которую вскоре назовут Павловской, к осени они построят.
…Никогда не было так ясно небо над Северо — Восточной компанией, никогда не поддувал так ветер в ее паруса, и — главное — не было у нее таких матросов, что ныне стояли на вантах и могли даже под шквалом вести судно по курсу. Однако в глубоком трюме скользящего по волнам галиота компании объявилась пробоина, о которой не знал пока Баранов, да и Шелихов.
Ясский мир был подписан. Турция признала присоединение Крыма к России и новую русско–турецкую границу по Днестру и Кубани. В Питербурхе победу отпраздновали с подлинным триумфом, и императрица, утомленная поздравлениями, отправилась в загородную резиденцию Саари–сойс.
Секретарь императрицы Безбородко в дружеской беседе с Александром Романовичем Воронцовым сказал:
— Положение на юге ныне не беспокоит государыню. Да оно и очевидно — основные вопросы здесь решены.