В Знаменском монастыре под Иркутском я увидел старую могилу. Полустертые временем буквы стоящего над ней памятника сообщали, что здесь похоронен курский купец Григорий Шелихов. Далее говорилось, что его «дерзанием» были освоены земли на материке Америки, построены крепостцы и выращен хлеб. Я стал собирать сведения об этом «Российском Колумбе», как было высечено на камне памятника, но документов и материалов обнаруживалось до обидного мало. И все же раскрывалась впечатляющая картина, как русские люди плывут через Великий океан, основывают на диких землях поселения и тем самым кладут начало освоению Североамериканского материка. Так родился роман «Державы для…». В нем рассказывалось, как Григорий Шелихов вместе в купцами Иваном Голиковым и Иваном Лебедевым — Ласточкиным образовывают мореходную компанию и строят на острове Кадьяк, вблизи берегов Америки, крепость.
В отличие от европейских завоевателей Америки, мореходы Шелихова не ставят целью ограбление местного населения — индейских племен, коняг и калошей — но заключают союз о мире с их вождями — хасхаками. Шелиховцы засевают американские поля хлебом, выращивают овощи, разводят скот, изучают недра материка, собирают богатую коллекцию минералов, ставят на границах осваиваемых земель державные столбы. Официальная, екатерининская Россия, однако, не спешит с оказанием помощи русским землепроходцам. Мореходная кампания испытывает жестокие трудности, и эти испытания порождают разногласия между компаньонами. Прогрессивно мыслящий президент Коммерц–коллегии граф Воронцов пытается улучшить положение землепроходцев.
Книга «За волной — край света» — продолжение рассказа, начатого романом «Державы для…».
Президент Коммерц–коллегии граф Александр Романович Воронцов в то утро проснулся с чувством освобождения от угнетавшей его последнее время внутренней неловкости. И в спальне, и в столовой зале, куда вышел Воронцов после обычного туалета, да и во всем раз и навсегда назначенном им утреннем распорядке ничего не изменилось и было, как вчера, позавчера или третьего дня, но граф полнее ощутил тепло камина, разожженного к его выходу, острее приметил черненое серебро берез за высокими окнами, а сев к столу, с особым удовольствием вдохнул терпкий аромат неизменно выпиваемого поутру английского чая.
Душевный разлад Воронцова не имел очевидной причины, но тем не менее порождал в сознании Александра Романовича несвойственную ему скованность, беспокойство или даже больше — физическое ощущение морального нездоровья. Вновь обретенное внутреннее равновесие было радостно графу.
