Но легкая минута для души, как стало море и смолк рев прибоя над Кадьяком, Евстрату Ивановичу выпала.
В первое утро, как стих прибой, Евстрат Иванович проснулся и в неожиданной тишине услышал вдруг, как телочка замычала и различимо брякнул колоколец. Деларов даже растерялся. Приподнялся на лавке. И в другой раз телочка протянула нежно и просительно: «Му–у–у…» Ну точно как по утрам в Замоскворечье родном. У Деларова сердце мягко ворохнулось.
В Замоскворечье хотя купеческие дома были и богаты, но, почитай, в каждом дворе держали две, а то и три коровы. По утрам в улице на рожке играл пастух, дворня выгоняла коров и под окнами с мычанием шло неспешное стадо. И сей миг вот услышал он многажды будившее его и такое, оказалось, дорогое, тронувшее в душе бог знает какие тайные струны, что он замер от сладко щемящей боли.
С последним галиотом, что пришел, когда не дождались «Трех Святителей», Шелихов прислал на Кадьяк двух телочек и бычка. Много удивлялись ватажники, как не забило, не заболтало их в море за долгий путь к Новому Свету.
На берег спускали животину на руках, с великим бережением. Да еще со спорами, с криками:
— Постой! Постой!
— Сдай назад!
— Куда прешь, дура!
Животину вывели на гальку. Стояли телочки и белый бычок на едва–едва удерживающих их ногах и казались до того беззащитными, слабыми, до боли трогающими крестьянские сердца ватажников, что так и хотелось каждому плечо подставить да поддержать. К животине всей крепостцой собрались, и всяк тянулся погладить по теплому боку, ощутить под ладонью влажный, ласковый кожаный нос. Деларов велел отгонять мужиков. Боялся — замнут, затормошат от нежданной радости. Тогда же срубили телятник, да еще, наверное, с большим тщанием, чем избы. И вот в тишине, установившейся над островом, услышал Евстрат Иванович: «Му–у–у…»
Коротка была легкая минута, но все же новые силы влила в Евстрата Ивановича, и он взбодрился. Да, человеку непременно надобны такие вот минуточки, с тем чтобы шел он не сгибаясь по трудному своему пути. Без счастливой минуточки не выстоять. И как ни мало их, но они только и держат. Совсем другое — кому и какая минута счастлива. Одному надо, чтобы колокол над ним пропел, другому, чтобы женщина тайное слово шепнула, третьему — улыбнулась приветливо в дни испытаний. Нет, того мы не знаем. То для нас закрыто. Одно ясно: без счастливой минуточки не выстоять человеку.
Деларов бойко ноги с лавки сбросил. Загорелся дело в руки взять. Каблуки звонко застучали в пол.
Тогда же Деларов положил новый урок ватаге: собираться к пушной страде. Так и сказал: страде! Да иначе и сказать было нельзя, так как сил положить следовало мужикам много. Бороду выставил колом, спросил: