Макдермотт ничего не ответил.
— Его нужно было заключить в тюрьму до конца жизни, — вздохнул я. — И держать там. Но не казнить.
У Макдермотта не было настроения спорить. Он решил оставить меня в покое и позволить мучиться угрызениями совести, раз мне этого так хотелось. Он подошел ко мне и пожал руку. Всего пару дней назад я и представить не мог, что когда-нибудь мы сможем вот так поговорить по душам.
— Я не вел дело Бургоса, — произнес он. — Мне просто было любопытно.
— Понимаю.
— Вам, наверное, осточертел ваш клиент — миллионер мистер Бентли?
Хороший вопрос. Шестнадцать лет назад Гарланд Бентли повел себя омерзительно. Но он не убивал свою дочь и не пытался скрыть ее преступление. И все же я с трудом представлял, что снова смогу заниматься делами этого человека и делать вид, будто ничего не произошло.
— Я даже не уверен, что хочу и дальше быть адвокатом, — признался я.
Макдермотт смерил меня долгим взглядом, словно ожидал эффектного завершения фразы.
— Ну и ладно! — Он махнул рукой. — А сейчас проваливайте к дьяволу, Райли! И позаботьтесь о Шелли.
Я посмотрел в комнату для допросов, где неподвижно сидела Наталия Лейк. Полицейские могли пойти на поводу у прессы и предъявить ей обвинение. Я мог бы выступить в качестве свидетеля, так как получил достаточно информации от нее, Козловски и других людей. Разумеется, это были слухи, но в любом правиле есть исключения. К тому же участника сговора всегда можно привлечь к ответственности, если доказать наличие этого самого сговора…
Я мысленно осекся.
Ставь под сомнение все улики. Макдермотт прав. Я адвокат до мозга костей. Это у меня в крови. Это все, что я умею. И единственное, чем я хочу заниматься.
Я покинул полицейский участок, и в этот раз ничего не сказав репортерам.
Только не сейчас. Возможно, никогда.