Та шла по траве футах, наверное, в трехстах от моста, у самой воды, где луг заканчивался и берег круто обрывался к реке. Там росли деревья, и в их пестрой тени рассмотреть кого-либо было непросто, но Пташка не сомневалась, что это Элис. Никакая другая девушка не могла быть такой стройной, иметь такие поразительно светлые волосы и носить такое же платье цвета лаванды. Потом Элис стала осторожно пробираться по самому краю воды, используя корявые корни деревьев как ступеньки и их нижние ветки как поручни. Она остановилась, когда дошла до плакучей ивы, серебристые ветви которой полоскались в сверкающей реке. Девушка раздвинула их и исчезла в зеленом шатре. Пташка прошла дальше, но так и не смогла найти точку, с которой ей было бы видно, что происходит за сплошной завесой листвы. Несколько мгновений спустя Элис вынырнула из-под нее и пошла обратно вдоль берега к тому месту, где можно было подняться по обрыву и выйти обратно на луг. Оказавшись на открытой местности, Элис оглянулась по сторонам, словно проверяя, не видит ли ее кто-нибудь. Пташка подумала о том, чтобы помахать ей рукой, но что-то ее удержало, и вместо этого она поспешила спрятаться за каменным парапетом моста.
Пташка понимала, что ей следует поспешить домой. Бриджит сразу догадается, что она околачивалась где-то без дела вместо того, чтобы помогать готовить обед и убираться в доме. Элис шла в том же направлении; и Пташка могла бы спросить у нее, что она делала на речном берегу. В этот момент на узкий мост въехал фургон, запряженный крепконогими лошадьми, и с грохотом покатился по нему, так что Пташке поневоле пришлось сойти с прежнего места, чтобы уступить ему дорогу. Но на ферму она сразу не отправилась. Она перелезла через изгородь и пошла вдоль растущих у воды деревьев, направляясь к тому месту луга, где тот обрывался к реке и где стояла плакучая ива. Высота берега составляла фута четыре, но Пташка была смелее и ловчее Элис, так что ей не составляло труда спускаться вниз по корням дерева, ухватившись за его гибкие, как хлысты, ветви, пока ее ноги не коснулись топкой почвы у самого края воды.
Это дерево еще совсем молодым разделилось надвое, и развилка находилась на высоте не более фута от земли. Оба ствола обхватили друг друга своими ветвями. Кора была шероховатой, но выглядела упругой, как кожа, и сами они, казалось, слились в бесконечном могучем объятии. Свисающие ветви укрыли Пташку, точно шатром, сквозь который едва проникали слабые зеленоватые лучи цвета свежей листвы. Все это рождало таинственное, волшебное ощущение. Казалось, где-то поблизости обитает лесная фея. Прямо над головой Пташка увидела темную расщелину между двумя стволами. Какие-то особенности их роста привели к тому, что в том месте, где их объятие оказалось менее тесным, образовалось небольшое углубление. Прямо под ним Пташка разглядела вырезанные буквы. Было видно, что они появились давно, потому что вокруг них кора успела затянуться и набухнуть. Прошло уже лет шесть или семь, прикинула Пташка. «Тогда меня здесь еще не было. Тогда я еще находилась там… где была раньше». Всего три буквы,