– Миссис Аллейн! – вырвалось у Рейчел прежде, чем она успела опомниться.
Джозефина медленно повернулась. Ее лицо оставалось бесстрастным. Она, казалось, ни капли не удивилась, увидев Рейчел. С минуту она ее молча разглядывала, не проявляя никаких эмоций, а потом опять стала смотреть в окно. Рейчел сделала несколько шагов по направлению к ней и остановилась прямо перед входом в комнаты Джонатана.
– Ваш сын пригласил меня, миссис Аллейн, – проговорила она. – Он у себя? Миссис Аллейн?
– Если он вас позвал, то идите к нему и оставьте меня в покое, – ответила Джозефина холодным, как зимний ветер, голосом.
С дрожью в руках Рейчел постучала в дверь к Джонатану и тут же проскользнула внутрь.
Ставни в комнатах были закрыты, в камине полыхал огонь, а на всех стенах горели свечи. Рейчел была на миг сбита с толку этим обилием света и тепла в жилище, где обычно встречала лишь сумрак и холод каменных стен. Теперь же вдобавок воздух благоухал запахами воска, дымкá и вина, приправленного пряностями.
– Пташка? Ты здесь? Ну как он, перемен к лучшему нет?
Из спальни донесся голос Джонатана. Рейчел попыталась что-нибудь сказать, но от радости у нее перехватило дыхание. Она молча подошла к двери в спальню и увидела Джонатана, сидящего в постели в мятой ночной рубашке и с шиной на одной руке. На лбу виднелся длинный, зашитый разрез, вокруг которого расплывался синяк. Джонатан поднял на нее глаза и долго ничего не говорил. Затем он сделал медленный вдох, и его глаза засияли.
– Миссис Уикс, – произнес наконец Джонатан, – вы все-таки пришли.
– Как вы могли в этом сомневаться? – отозвалась Рейчел.
– Когда я вас в последний раз видел, вы от меня убегали.
– Я… была очень расстроена. Тем, что вы мне сказали… о моей сестре и об Элис. Я подумала… подумала…
– Я понимаю, о чем вы подумали.
– А вы знаете, что мне теперь все известно?
– Да. Пташка мне рассказала.
– Значит, вы теперь друзья. Я очень рада.
Рейчел глубоко вздохнула.
– Друзья? Думаю, да. Нам давно следовало выяснить отношения, чтобы оказаться на одной стороне. Наш разлад был вызван подозрениями и совершенными ошибками. А ложь и молчание окончательно вбили между нами клин. Но Элис считала ее своей сестрой. Так что, наверное, и мне она приходится не чужим человеком. Занятый собственными печалями, я никогда не думал о том, в каком положении оказалась Пташка, в то время как она нуждалась в моей защите. Я был эгоистом и очень виноват перед ней.
– Для вас это было время тяжелых испытаний, и это многое оправдывает. Знаю, Пташка сможет простить ваше бездействие. Для нее будет достаточно того, что вы любили Элис и никогда не причиняли ей зла.