– Нет! – выкрикнул Джонатан. В тот же миг Пташка вскочила на ноги и попятилась. – Нет, – повторил он все тем же громким, жалобным голосом. – Нет, нет, нет… Я этого никогда не хотел. Я… я… – Его веки еще более приоткрылись, обнажив жутковатые белки глаз, казавшиеся теперь длинными, узкими полосками. Рот его находился в постоянном движении. – Там кровь! Кровь… – пробормотал он, а потом опять издал стон, полный тоски.
– Да, – прошептала Пташка, которую вдруг пронизал холод. – Знаю. Там, на твоих руках, кровь.
При звуке ее голоса Джонатан вздрогнул и заерзал в кресле. Глаза его прекратили движение, и он больше ничего не сказал. «Спи спокойно, пока тебе это еще удается, потому что я найду способ доказать твою вину».
Она не в первый раз слышала, как Джонатан разговаривает таким образом. Иногда, напившись или испытывая очередной приступ головной боли, он как бы впадал в транс и начинал говорить с людьми, которых нет в комнате, так, словно слышал задаваемые ими вопросы. То, что он лепетал, как правило, было лишено смысла. Но иногда он изрекал нечто ужасное, в этих словах сквозила вина и жестокость, и тогда Пташке вспоминался случай, после которого ее подозрения превратились в уверенность. Это было спустя три года после исчезновения Элис, в течение которых никому в их доме в Боксе[20] не разрешалось произносить ее имя. Джонатан пролежал в постели с забинтованной ногой, нагноившейся так, что от нее воняло, несколько недель, в течение которых он никого не хотел видеть.
Пташка была в этом доме служанкой, не более, так что ей пришлось сдерживать свои чувства и скорректировать поведение. Она больше не могла запросто поговорить с Джонатаном, как прежде. Когда Пташка вспоминала гладкое, радостное лицо, которое увидела при их первой встрече, ей с трудом верилось, что опустошенное существо с впалыми щеками является тем же самым человеком. Едва нога Джонатана зажила, она имела неосторожность проникнуть к нему в комнату, потому что еще не научилась тогда бояться вспышек его гнева. Ничего не опасаясь, Пташка бросилась прямо к Джонатану, схватила его за руку и стала умолять его сказать ей, нет ли у него весточки от Элис и не собирается ли он отправиться на ее поиски теперь, когда выздоровел. Джонатан отдернул руку и ударил ее по лицу с такой силой, что она упала на спину, потрясенная и ничего не понимающая. А он смотрел на нее спокойными пустыми глазами, с отсутствующим выражением на лице. С той поры Пташка поняла: нужно проявлять больше изобретательности, чтобы выудить из него какие-нибудь сведения. Она теперь отдавала себе отчет, что это не тот человек, которого она знала раньше, и ей становилось страшно при мысли о том, на что он способен.