— Ты ещё и преподаватель? — с улыбкой уточнила я.
— В некотором роде, — хмыкнул он.
— Это понятно, но пока неясно, к чему ты ведёшь.
— Да, собственно, всё просто. Про наш подход к разделению физического влечения и эмоциональной привязанности ты тоже уже знаешь. Эта привязанность по своей природе очень похожа на контакт патрульных, только в первом случае связь возникает естественным путём, а потому — доставляет значительно меньше неудобств. Даже наоборот, она приносит удовольствие, потому как строится на симпатии и подсознательном желании подобного контакта, если угодно — стремлении быть как можно ближе, а не на необходимости совместной работы и выживания. Если совсем уж подробно, степень такой привязанности тоже бывает разной и зависит от того, на каких чувствах она строится; любовь мужчины и женщины, или любовь к родителям, или близкая дружба. Передача эмоций и мыслеобразов через тактильный контакт — это, наверное, самый наглядный признак подобной связи. К сожалению, контакт такой не всегда бывает обоюдным, всё зависит от личных качеств человека — насколько он открыт, насколько готов приблизить постороннего. Но, с другой стороны, ничего страшного в нём нет, его можно и оборвать; скажем, на первых порах попросить симбионта о содействии, а потом просто избегать этого человека, и связь постепенно сойдёт на нет. По — хорошему, рассказать об этой тонкости стоило всем, но сегодня я, определённо, не в том настроении.
— Ага, — глубокомысленно изрекла я, бессмысленно пялясь в горизонт и пытаясь уложить в голове сказанное. Само знание-то укладывалось удобно, с комфортом, но вот применить его к ситуации никак не получалось. В основном, конечно, из-за менторского тона Сура; он рассказывал о чувствах с такими интонациями и в таких словах, будто читал лекцию по математике. — То есть, ты хочешь сказать, что между нами образовалась такая связь? — уточнила осторожно. — Или не между нами, а в одностороннем порядке? — пробормотала почти севшим голосом, холодея от нехорошего предчувствия. Может, потому он и заговорил об этом в таком тоне, чтобы вежливо объяснить, во что я умудрилась вляпаться?
— В одностороннем? — он покосился на меня и как-то странно усмехнулся. — Как ты думаешь, каким образом выяснилось, что с тобой случилась беда, и что Вараксин — один из этих пиратов?
— Понятия не имею, — я растерянно хмыкнула. — Ты сказал, что эту информацию разглашать нельзя. Я полгала, за ними следили, или есть какой-то осведомитель, но если ты заговорил об этом сейчас…
— Я услышал твой страх, — мужчина пожал плечами и перевёл взгляд с моего лица на горизонт впереди. Или — наоборот, куда-то в глубь себя. Слегка нахмурился, но больше ничего не сказал; то ли задумался, то ли ожидал моего ответа.