Немой крик застрял в горле, так и не родившись. От ужаса перехватило дыхание. Медленно попятившись назад, уперлась спиной в ткань палатки. Пришло осознание того, что от него не убежать, не скрыться. Тварь пришла убивать. Я его жертва.
Монстр стоял наклонив голову и не сводил с меня своих жутких глаз, в которых плескалась ярость потустороннего голода и беспросветной тоски. А еще холодный, нечеловеческий разум.
Уверенный, что жертва никуда не денется, он не торопился нападать. Впитывая в себя мой ужас, словно аперитив перед основной трапезой.
«Хозяйка, — раздалось в голове, — будь осторожна! Это ввер, высшая нежить. Его недавно подняли, используя запретную магию. На всех сонные чары, помощи не жди. Целься в глазницу, это единственное уязвимое место. Не бойся, я дам тебе сил и направлю руку, только не паникуй!»
Голос от артефакта, внутри меня, словно отрезвил, помогая выйти из оцепенения. Страх остался, но уже не был столь оглушающим.
— Скажи, Эгран, он разумен или мне показалось? — задала я вопрос.
— Да хозяйка, разумен. Даже более чем. У него живая душа. Она вырвана из-за грани небытия, и насильно заперта в мертвом теле.
— Это хорошо, — мне не выстоять в физическом противостоянии, чтобы не говорил Эгран. Что им движет?
— Голод и подчинение чужой воле. После твоей смерти он упокоится снова.
— А если снять подчинение?
— Это безумие, ввер вышедший из под контроля, неуправляем. Будет много жертв.
— Я могу подчинить его себе?
— Да можешь, но это очень опасно.
— Что нужно сделать?
— Напоить своей кровью добровольно. И дать больше чем предыдущий хозяин.
— В чем опасность?
— Он может не остановиться.
Весь диалог занял несколько секунд. Но и этого хватило, чтобы гость потерял терпение. Утробно зарычав, зверь приготовился к атаке: «Зверь? Хм, а это мысль».
На раздумья не осталось времени, действуя по наитию, я полоснула острием лезвия по запястью. Брызнула кровь.
Преодолевая отвращение, позвала монстра, приглашая к трапезе. Не вслух, мысленно. Тело охватило знакомое тепло зова.
А затем на меня обрушилось это. Голод, жуткий голод. Боль. Чувство безысходности. Жажда граничащая с агонией. Безумие. И тоска, желание хоть на секунду почувствовать себя живым, прежним. Проблеск надежды. И снова безысходность.
Боже! Сколько боли! Чем эта душа заслужила такие страдания? Вырванная из небытия и запертая в этом теле, она находилась на грани безумия, вынужденная подчиняться инстинктам мертвой плоти и жестокости кукловода.
Ввер припал к моей руке, обхватив ее когтями, словно боясь, что я ускользну. И пил, пил, жадно чавкая и захлебываясь. Клыки больно вгрызались в мягкую плоть.