— Измена родине? — притворно сделал я круглые глаза.
— Не императору? Мне постоянно кажется, что Молас как сын попаданца все время меня проверяет на попаданчество, вставляя не свойственные этому месту и времени обороты и идиомы.
— Это выражение моего отца, — пояснил генерал и процитировал: 'Короли приходят и уходят, а родина и народ остаются всегда'.
— Если эту фразу широко толковать, то можно скатиться к сепаратизму, — заметил я.
— Кровь и почва. Два понятия, которые разрушают многонациональные государства.
— Ты так думаешь? — В соседних с нами республиках давно честную вассальную присягу сменили на национализм. Просто денежным мешкам, которые там имеют реальную власть больше нечем привязывать к себе народ. За банкиров никто воевать не пойдет, а вот за родину всегда. Кстати те листовки и брошюрки, которые ты мне давал на ознакомление… Этой… Лиги социального равенства. Я заметил что, выбрав острием свой борьбы национальную буржуазию, эти лигисты вводят под другими названиями старый добрый вассалитет.
— Дельное замечание, — отметил Молас и замолчал, так как нам принесли жаркое.
— И национализм для них просто ругательное слово. Национализм может быть по их теории только буржуазный, значит плохой, потому что все трудящиеся братья по определению.
— Что в этом ты видишь плохого? — Только то, что трудящимися они признают только фабричных рабочих. Все кто имеет хоть какую то собственность — буржуи, подлежащие ликвидации. Как и написано 'ликвидации как класса'. Так что жди большой крови.
— Что, и крестьяне для них не трудящиеся? — удивился генерал.
— Угу… Мелкая буржуазия, с узколобым мышлением не понимающая своего счастья в работе на пролетариат. Насколько я понял они готовят для крестьян повторное крепостное право, где коллективным сеньором будет выступать вся их Лига целиком. Никакой персонификации, на которой стоит классический феодализм.
— Серьезно ты их писульки проштудировал, Савва. Не ожидал я от тебя такого.
— Неделю в поезде делать было нечего. Это чтение для меня было отдыхом от теоретической химии.
— Но в своих листовках они в основном обращаются к крестьянам.
— Только потому, что массовая армия в большинстве своем состоит из крестьян.
— По твоему мнению они нам страшны? В смысле подрыва устоев империи? — Страшнее для нас тот, кто во время войны кто то предложит земельную реформу. Причем в меньшей степени это касается Ольмюца и Реции, где не было крепостного права или оно было очень мягким. Где земельные отношения между владельцами земли и потомственными арендаторами давно устоялись к обоюдной выгоде. А вот в центральных, западных и серверных частях империи, где после эмансипации крестьян они остались без земли, которой владели до личного освобождения, то там легко можно поджечь старые обиды.