— Это что? Керосин? — спросил один насмешливо.
— Сам ты «керосин». Портвейный — не видишь, что ли?
— Давай сюда, — обрадовались парни.
Тот, который был повыше, сноровисто выбил пробку ударом о ладонь. По очереди хлебая из горлышка, выпили.
— Однако, пить горазды, — удивился Георгий Иванович.
— Учись, отец… Ну, будь здоров.
— А деньги? — напомнил Георгий Иванович, и сердце нехорошо забилось в предчувствии недоброго.
— И верно… Деньги-то… Степка, расплатись!
Длинный порылся в карманах, вытащил два измятых рубля и несколько монет.
— Держи, дед.
— Хватит шутить-то, — пролепетал Георгий Иванович. — Вы давайте настоящую цену.
— А сколько ты просишь?
— Не дороже, чем люди. Нынче бутылка красной — триста…
— Копеек?
— Пошто копеек — рублей. По нонешним ценам…
— Фюить! — присвистнул тот, который был пониже. — А за спекуляцию ты, дед, еще не сидел?
— Держи вот два сорок… Руки в ноги и двигай, пока в милицию не угодил… Понял?
— Ребята, — взмолился Георгий Иванович. — Я же пимы хотел купить. Посмотрите, в чем я…
— Берешь или нет? По государственной цене?
— Чтоб вам подавиться этим вином, — плюнул старик и пошел прочь.
В спину ему полетела пустая бутылка.
— Подбери посуду-то свою. Сдашь — на магарыч хватит…
Георгий Иванович бутылку, конечно, поднимать не стал, но обернулся и сказал то, что говорил, должно быть, лет пятьдесят тому назад:
— Ничего… Еще встретимся.
Закончив рассказ, попросил:
— Только Аграфене — ни-ни. Засмеет, язви ее.
Первый и последний раз я видел Георгия Ивановича всерьез расстроенным — он хмурился, часто вздыхал и задумчиво крутил свои рыжие усы.
О бутылке портвейна Аграфена Ивановна вспомнила только перед новым годом. Стала искать везде. Даже лазила под кровать.
— Как провалилась, окаянная.
— Не ищи, — тихо и виновато проговорил Георгий Иванович.
— Ты прибрал?
— Прибрал…
Георгий Иванович похлопал себя по животу. Старуха не поверила.
— Что-то я тебя пьяным не видела.
— А я выпил и не заметил. Вино-то интеллигентное. Это тебе не самогон.
— С кем пил-то?
— В одиночестве. В таких делах товарищ — только помеха…
— Брешешь ты все.
Аграфена Ивановна поворчала и умолкла. Георгий Иванович заговорщицки подмигнул мне: «Обвели мы старую вокруг пальца».
Ольга, Ольга… Я думал, что пройдет, но это не прошло. Теперь, когда жизнь почти прожита, я пытаюсь понять себя тогдашнего — почему именно Ольга? До сих пор это остается для меня тайной. А может быть, и хорошо, что тайной? Как скучно бы жилось, если бы на свете не было тайн…
Стоял теплый вечер. На землю спускался редкий снежок. После работы я отправился искать дом на Спортивной. Хотел расспросить Морячка, как его найти, но затем решил, что найду сам. Долго плутал в полутьме, пока наткнулся на пеньки от спиленных ворот. Потом уже узнал и дом с покосившимися ставнями первого этажа. Узнал в глубине двора и старинный сарай с зарешеченным сенником. Поднялся по обледеневшей скользкой лестнице, где надо было держаться левой стороны. Постучал в дверь, обитую чем-то мягким.