Он радовался, что был не дома, а на Скар-Хед, когда она всю ночь кричала из-за колик, и женщины таскали ее на руках. Но гордо стоял в роли одного из крестных, когда ее, наряженную в старинные кружева, служившие Йевеллам больше сотни лет, крестили в капелле.
Сильвия Сойерби – у него не поворачивался язык. Как ему хотелось, чтобы у девочки было настоящее, йевелловское имя. Он старался не смотреть в сторону Миррен, когда она кормила ребенка где-нибудь в уголке. Ее груди были полны молока, ребенок довольно посапывал, и Бен снова и снова завидовал Джеку.
Как стыдно ему было сознавать, что он рад отсутствию отца Сильвии, ведь именно ему доставались поцелуи и объятия малышки, когда он носил ее по полям и показывал ей овечек, обедал с ней в лугах во время сенокоса и гордо катил ее коляску по деревне, чтобы все видели, как она подросла. Никто не говорил ему ничего в глаза, но он знал, что порой выглядел нелепо. И все равно ему хотелось, чтобы она полюбила ферму так же сильно, как любил ее он, чтобы она знала названия трав и цветов, с уважением относилась к животным, чтобы у нее был глаз к хорошим формам и линиям у скота… Но всему свое время, Сильвия пока слишком мала.
Иногда он разговаривал с ней как со взрослой, а она, научившись ползать на четвереньках, следовала за ним по всему дому, словно верный щенок. В это время она носила штанишки, скроенные из старых дедовых фланелевых, с заплатами на коленках.
Активность секретного вспомогательного подразделения пошла на убыль; стало казаться, что стране уже не грозило вторжение противника. У Бена появились надежды на собственное будущее, на то, что он останется в живых. Но его рюкзак был всегда под рукой, и он, и его товарищи тренировались в лесу и держали секретный бункер полностью оборудованным.
Известия с настоящих фронтов хоть и медленно, но улучшались. Все домашние следили по газетам за возможными перемещениями Джека после победы над нацистами под Эль-Аламейном в ноябре 42-го.
В свой первый день рождения Сильвия поднялась с четверенек и неуверенно затопала по комнате. «Бен… Бен…» – были ее первые слова; ее губки были испачканы драгоценной глазурью из какао, которой был полит ее маленький именинный пирог. Все громко расхохотались, а Бен густо покраснел.
На Рождество он нарядился Сантой и положил в ее чулок вязаные игрушки и деревянную лошадку на тележке. Теперь ему приходилось приглядывать за девочкой, так как она по-прежнему следовала за ним, только теперь уже и на улице. Он сделал для нее маленькую щетку, и она таскала ее с собой.