— Мама, кто был моим отцом? — спросил он однажды.
— Он умер много лет назад.
— Но кем он был? Расскажи о нем.
— Мне больно о нем вспоминать.
— Как он умер? Ты из-за этого рыдаешь по ночам?
— Я не хочу об этом говорить.
— Как его звали?
Мать отвернулась и промолчала.
Мальчик продолжал после работы наведываться на Рэтклифф-хайвей. Частенько он заходил в здание, в котором убили Марра и его домочадцев. Там по-прежнему помещался магазинчик, торгующий одеждой, и выглядел он в точности так, как был описан в газетных отчетах. Мальчик стоял и представлял, где лежали тела, где кровь запятнала пол и стены.
Он вернулся к таверне «Кингз армз», зашел на этот раз внутрь и также пытался вообразить, где находились трупы, где была кровь.
Он представлял себе, как идет следом за телегой, на которой тело отца на глазах у двадцати тысяч любопытствующих зрителей везли к пересечению Кэннон и Кэйбл-стрит. Здесь он и был захоронен, и сердце его пронзили колом. Мальчик выходил на середину перекрестка, мимо проносились экипажи, рассерженные возницы орали, чтобы он убрался с дороги, а мальчик стоял и гадал, не покоятся ли прямо под его ногами останки отца.
Он сидел под эллингом, когда его отыскал приемный отец.
— Прекрати!
Мальчик резко обернулся. Одной рукой он зажимал коту морду, чтобы тот не мог мяукать. Лапы животного были связаны.
— Зачем ты это делаешь? — спросил Бруклин.
Он выхватил из другой руки мальчика нож, заставил отпустить кота и распутал веревки на лапах. Хотя животное и было изранено, оно мигом бросилось прочь.
Как-то вечером мальчик показал матери портрет Джона Уильямса.
— Это мой отец? — спросил он.
Женщина отпрянула от листа бумаги.
— Джон Уильямс мой отец. Правда?
Мать с ужасом смотрела на сына.
— Почему отец убил всех этих людей?
Она молчала.
В комнату ворвался Бруклин и рявкнул:
— Какого черта ты опять натворил?
— Я спросил, правда ли, что Джон Уильямс был моим отцом.
Мать зарыдала и упала на колени.
Бруклин толкнул мальчика к выходу.
— Оставь ее! Убирайся! Я не хочу больше видеть тебя здесь!
— Ты мне не отец! Ты не можешь мне приказывать!
Отставной сержант выпучил глаза и пошатнулся. Часто дыша, он с недоумением воззрился на нож, который мальчишка воткнул ему в живот.
— Скажи мне, мать. Я сын Джона Уильямса?
— Ты — чудовище. Такое же, как твой отец.
Мальчик и ее ударил ножом, сбросил на пол лампу и вышел из хибарки.
За его спиной сквозь треск пламени пробивались крики.
Бруклин был поглощен созерцанием восковой фигуры своего отца, замахивающегося молотком, когда звук приближающихся шагов вернул его в настоящее.