— Как раз трое, — возликовала она, — пошли ко мне!
— Он завязал, — сообщил Серега, — наглухо.
— На двойной морской, что ли? — хохотнула Галька, имея в виду нечто иное.
— Там и завязывать-то нечего, — отмахнулся Гоша, — все пропил, все!
— Пойдем, — Галька дернула его за плечо, — полечишься…
— Иди ты… — Гоша чувствовал, что его благие намерения пойдут прахом. Встал и, отцепив Галькину пятерню, зашагал со двора.
— Ну и катись, катись, дурик! — Галька по-хозяйски захлопнула калитку и закрыла засов. — Ну, Сереж, а ты как?
— Да ладно. Только к тебе-то зачем ходить? У меня тоже есть. Твоей выделки.
— Забыла! — хихикнула Галька, потянулась сладко и сказала: — Ты чего, малюешь опять? Свет в сарае горит…
— Не выходит ничего. Озарения нет, идеи…
— После стакана озаришься, доставай!
Пришлось пойти в дом, достать КВН и пить.
— Я ведь зачем пришла, — хрупая огурец, сказала Галька, — годовщина ведь у нас, Двадцать лет, как первый раз. Ты из армии вернулся…
«Точно, — вспомнил Сере га, — именно тогда… — Заехал домой, перед тем как на экзамены ехать. Немного погулял с ребятами, которые тут оставались. А к Гальке попал по пьянке, сдуру, хотя она и гнала его поначалу…»
— Я знала, что в Москве тебе пути не будет, — уверенно объявила Галька.
— Почему?
— Нескладный ты. Я бы с тобой была, так и получилось что-нибудь. А Ленка — дура, с ней не вышло… Чего молчишь?
— Думаю…
— Думаешь, замуж хочу? Замуж идут детей растить, а у меня уж не выйдет. Девять абортов, как-никак. Зато теперь — гуляй не хочу. Воля!
Серега видел, что все это не так. Гальку он знал как облупленную. Даже не потому, что довольно часто оказывался в ее постели. Просто все здешние, местные люди одного с ним поколения имели совершенно определенные общие черты характера. И главная черта — говорить не то, что думаешь, а совсем наоборот во многих специфических случаях жизни. Если Галька говорила, что замуж не хочет, и радуется тому, что не может иметь детей, это означало, что замуж ей очень хочется, а отсутствие детей угнетает. Но самое главное — замужество должен предложить Серега, чтобы потом не ворчал, будто она ему навязалась.
— Не-ет, что-то у тебя не то, — приглядываясь к Сереге, пробурчала Галька, — сидишь как чокнутый. Похохотали бы… Может, мало? Еще по одной надо!
— Картина не выходит, — сознался Серега еще раз.
— Господи, из-за мазни убиваться! Не знаешь, что ли, что нарисовать? Нарисуй баб голых пострашней и торгуй — с руками оторвут. Сейчас за это не садят, даже не штрафуют… Слушай, а ты нарисуй меня? Сейчас примем по стакану, я еще пообнаглею — и годится!