— Может быть, ее изнасиловали?
— Да что вы! Тут случай, похожий на анекдот. Слышали? Слушается дело о групповом изнасиловании гражданки Эн. Судья говорит: «Группа изнасилованных, встаньте!» Хе-хе! После эйфории — депрессия, вполне возможно самоубийство.
— А если ее убили?
— Неужели она вам так дорога? Странные у вас вкусы все-таки… Впрочем, если вам неприятно, то говорить на эту тему больше не будем.
От «Вернисаж-аукциона» на втором этаже осталось несколько картин, которые клуб приобрел по дешевке. Здесь сидело на банкете несколько «беретов», дежурных по «комнатам сказок». Серега вошел в свою комнату. Все было чисто, можно сказать, готово к приему посетителей. Из коридора сквозь неплотно запертую дверь донесся негромкий разговор «беретов».
— Чего приперся? Целый день не было, а вечером явился…
— Чего-чего… Бабу снимет и к себе — рисованию учить! Гы-гы!
— Тише ты, козел! Он тут в цене.
— А чего, не правда, что ли? У него же эта курва с винного отдела была, а до того Галька со столовой, которую посадили. Вот он в клуб и не ходил. А теперь и эта спьяну удавилась.
— Не вякай, еще раз сказал! Слышит он все.
— А и хрен с ним. Чего он сделает? Я троих таких, как он, об колено поломаю.
— Дурак ты! Об колено… Иван у него — первый друг. Этот с Москвы, Смирнов — тоже. В субботу на аукционе он с этими штатовцами ходил… Ты его ругаешь, а он слушает. А потом скажет Ивану пару слов — и дадут тебе пилюлин.
— Кто даст-то?
— Мы же и дадим, если прикажут. Понял, салабон?
— Понял.
— Тогда заткнись.
«Береты» перешли на шепот, но слух у Сереги обострился, и он услышал то, чего слышать был не должен.
— Валька Горбунов рассказывал: они вчера у Хмыря хань жрали. Сунулись к нам, а чирика нет, да и пьяные в сиську. Вчера отделение Базара сторожило. Они ребята конкретные, могли и в чухало дать… Короче, Валька с ребятами пошли опять к Хмырю, а там отец вернулся, мать вопит — кайфа нет. Выходят с пузырем на улицу и видят, Люська шлепает, с винного. У нее всегда есть. Ну, они, конечно: «Милая, родная! Мать ты наша растакая-то!» А она: «Мальчики, пошли, у меня все есть!» Ну, там они выжрали еще, а потом она разделась и пошло… Никто и не думал, что она с похмелья удавится. Все на этого художника орала: «С-сука! С-сука он распоследняя! Козел драный, и притом вонючий! Я-то ему верила, а он, падла, и не любит вовсе… Американку любит, у ней дитя от него и муж богатый!» И еще хреновину какую-то… Короче, оттрахали ее все по разу и ушли. А потом бабы говорили — удавилась. Мент участковый, следствие… Поехало. Валька боится, чтоб их не помели. А то скажут: изнасиловали и убили.