— Убивают! — прорезал тишину отдаленный бабий голос. — Милиция!
— Уходим! — истошнее бабы завопил тот самый голос, который всего минут пять назад, может, чуть больше, рекомендовал деду не рассыпаться… Затопотали шаги, еще одна очередь ударила по окнам, лихорадочно залязгали дверцы «ниссана», закряхтел стартер.
— Мужики! — застонал кто-то с улицы. — Помогите! Не бросайте же, с-суки!
Не заводился мотор. То ли Иван Петрович его случайно зацепил очередью, то ли просто от неловкости и спешки напуганного водилы. Кряхтел, тужился стартер — но тщетно. А в комнате в это время дед Кусков, уже перебравшись в другой простенок, вновь прикладывался к автомату. Старый «немец» в руках «старого русского» разразился длиннющей очередью, похожей на туберкулезный кашель. Но самурайскому авто от этого поплохело куда больше. Ночь разорвалась ослепительной вспышкой и гулким звеняще-металлическим грохотом взрыва. Костерчик, пожиравший Стаса, показался малым светлячком по сравнению с факелом, вспыхнувшим на улице перед домом Лехи. Гудение его разом погасило голоса тех, кто так и не успел выскочить…
И туг, словно бы понимая, что стрельба уже кончилась, с разных сторон деревни загомонили:
— Пожар! Пожар! — Кто-то задолдонил в рельс, затем гулко грохнул выстрел из охотничьего ружья. Где-то на задах Лехиного или Севкиного огорода сразу несколько мужиков заорали:
— Стой, падла! Бросай ствол!
— Бля буду — бросил! Мужики! Сдаюсь же! Бросил же! Бросил! Там и патронов нету! Не бейте, мужики-и! Убьете же! Милиция!
Сквозь мат и вопли того, кого метелили, долетали хрясткие удары кольев. Били всерьез, от души…
— А ты говорил — не подниму! — сказал Иван Петрович, словно бы продолжая беседу с тем, кто сейчас обугливался во взорванном «ниссане». — Поднял! Мы еще себя покажем!
На улице кто-то зашипел огнетушителем на пылающий остов автомобиля, какой-то орел уже командовал:
— Песку давай! В цепочку стали, к колодцу! Смотри, чтоб забор не занялся, скатывай!
— Леха! — это Ванька Ерохин орал, не решаясь войти во двор. — Ты живой?
— Граждане! — зычный голос участкового Пономарева прорезался вовсю. — Ничего не трогать! Сейчас группа с района приедет. Во всем разберемся. А ну давай, давай от автомата! Оставишь отпечаток — на тебя запишу!
Откуда-то со стороны огорода затопали шаги, загомонили голоса. В окне при свете горящей машины мелькнули фигуры нескольких мужиков, которые волокли кого-то, награждая пинками в зад и ударами по спине. Видно было, как его уложили ничком на землю и участковый с важным видом защелкнул наручники на запястьях пойманного. Рядом ворочали обгорелого Стаса, судя по всему, неживого, и пытались сделать перевязку еще одному, корчившемуся с подогнутыми к животу ногами.