Последний раз это случилось с Аксеновым. Ваня тогда еще читал бумажные книги и случайно прихватил в магазине в Москве какую-то новую книгу кумира своей юности – Василия Аксенова, а потом не спеша, с удовольствием читал ее целый год. И целый год думал об Аксенове, о его жизни, о том, что и Аксенов вот так же скитался, переезжал из одной страны в другую, но никогда не переставал быть русским – и твердил, твердил все о том же: Пушкин, Мойка, Окуджава, как жаль, что вас не было с нами… А потом оказалось, что весь этот год, пока Ваня вел мысленный диалог с Аксеновым, тот был уже мертв.
«На фоне болезней, смертей и плохой погоды…» – открылось Ване в телефоне, куда он по привычке заглянул, пока пил кофе.
«Все, – решил он, – хватит соцсетей, надо выйти куда-нибудь отсюда, хотя бы продуктов купить, пока снова не полило».
– Привет, друзья, – сказал он своим любимым ботинкам. – Это дождь виноват, дождь, зима и серый рассвет.
Ботинки были старые, заслуженные, не промокали, не просили каши, никогда не подводили и здорово помогали в самый тяжелый и дождливый день. Много ли людей могут похвастаться такими друзьями? А у Вани были такие друзья-ботинки. Но некому было хвастаться.
Все еще думая о своих ботинках, он вышел и огляделся. По краям небо все еще было грязно-серым, но в зените оно уже наливалось бледной голубизной – совсем как в средней полосе России. Ваня окончательно повеселел и направился в порт – ему вдруг захотелось посмотреть на линию горизонта, скрытую в городе домами.
В порту дул крепкий ветер, нагибал пальмы и сбрасывал в море тучи. Небо прояснялось. Ваня натянул поглубже капюшон и отправился в обход Старой Гавани. Ветер разгонял не только тучи, но и людей, собак и чаек. Все прятались и ждали, что будет. И сколько бы ни был Ваня счастлив подставлять лицо этому ветру, ложиться на него грудью, идти навстречу ему как в гору, но даже ему приходилось забегать то и дело в кафе, чтобы отдышаться под клекот и треск итальянцев, сбившихся в стайки, как птицы, пережидающие непогоду. Под конец он сдался, сел и раскрыл газету.
Итальянские газеты ему не нравились, и вообще газеты не нравились, но пришлось привыкнуть – рано или поздно любой человек, живущий в одиночку, привыкает спускаться по утрам вниз в бар, заказывать кофе и открывать газету.
«Уеду, – внезапно решил Ваня. – Ну и что, что я только что приехал, но этот дождь и эти бестолковые газеты (на первой полосе были финансовые катастрофы, на второй – сексуальные скандалы, на третьей «дедовщина в начальной школе»). Уеду, иначе я всерьез начну интересоваться тем, как выглядит дедовщина в начальной школе».