Как только болты были вынуты, задний борт грузовика медленно опустился. В ожидании, когда лавина мусора извергнется из кузова, человек пять стояли и смотрели, как шофер молча крутит тяжелую ручку. Он не часто пускался в разговоры со «скребачами», будто стыдясь своей принадлежности к завидному миру постоянной тяжелой работы. Даже простой шуткой редко с ними перекидывался, и скребачи смотрели, ждали, никогда не предлагая помочь, чтобы поскорее вывалились к их ногам кучи мусора.
— Откуда это, приятель? — спросил Брайн.
— Это все с Проспект-стрит, паренек, — ответил шофер.
Ну, конечно, старые развалюхи. Изъеденные жучком доски перегородок. С края обрыва уже летели вниз кирпичи, сор, обои, заполняя болотные лужи и сокрушая своей тяжестью ржавые консервные банки на дне. Кусок стены ухнул в воду, словно бомба упала. Вот и все. Снова поднялся задний борт грузовика, и он уехал. Брайн вытер попавшие в ухо холодные водяные брызги. Люди упорно, ничего не пропуская, ворошили хлам, хотя мало чего ждали от нищих, обреченных и разрушенных крысиных нор Проспект-стрит. И все же, как знать. Что, если надежда вознаградится? Найдешь два-три бронзовых кольца от штор, моток медного провода (обмотку с него можно сжечь над огнем). Или вдруг, если повезет, попадется обломок водопроводной трубы. За работой не разговаривали, только кто-то посвистывал, — разговоры мешали расчетам и соображениям.
Брайн отложил несколько сломанных досок, стер грязь с колен и встал, охваченный вдруг тяжким, безысходным отчаянием. «Боже, сделай так, чтобы нашел что-нибудь стоящее, — говорил он себе. — Если сделаешь, я прочту тебе «Отче наш».
— Что это с тобой, малый, а? — крикнул ему Эгер, трудившийся на самом верху свалки.
— Осточертело все, — сказал Брайн мрачно.
Вокруг ухмылялись, посмеивались, глядя на мальчишку.
— Живот, что ли, подвело?
Брайн ответил, что нет, и, поковыряв в груде кирпичных обломков, обнаружил довольно большую деревянную чурку.
— А не врешь? А то смотри, у меня в кармане хлеб с джемом, — сказал Эгер.
— Нет, спасибо, я захватил с собой кой-чего пожевать.
— Так почему ж это тебе все осточертело?
Он не находил ответа. Отец часто говорил ему: «Считай, что тебе повезло, если у тебя в кулаке корка хлеба. И брось корчить кислые рожи». Но Брайн так не мог.
— А кем твой отец работает? — поинтересовался Эгер.
— Безработный. — И Брайн уже забыл про свое отчаяние.
Эгер рассмеялся.
— Ну, там дружков у него будет хоть отбавляй. Эгер приходил на свалку каждое утро к девяти часам, чтобы вовремя поспеть к первой выгрузке мусора. Он катил перед собой огромную старомодного образца детскую коляску, в которой расфранченная нянька еще во времена королевы Виктории возила вскормленного с ложечки младенца. Шин на колесах не было, краска с боков давным-давно слезла, и ручкой служил кусок водопроводной трубы. Другим ценным имуществом Эгера был скребок, настоящий, — он откопал его из-под груды кирпича и черепицы — отличный скребок с красивой медной ручкой. Эгер твердо верил, что при его помощи непременно найдет что-то редкостное, а пока, в чаянии будущих богатств, орудовал им с особой охотой. Скребок Эгера вызывал зависть у всех работавших на свалке. Брайн слышал, как однажды кто-то сказал: «Одолжи-ка мне, Эгер, твой скребок минут на пять: хочу собрать немного щепок в костер». Все вокруг умолкли, и Эгер тоже молчал. Только смотрел на того, кто попросил, смотрел с легким оттенком презрения к такому полному незнанию житейских правил. Просивший встал и ушел от костра.