— А ты почем знаешь?
— Мы видели тебя, ты играл во дворе, когда мы проходили мимо. Правда, Фанни?
— Я помогу тебе рвать цветы, — сказал Брайн. Ей это не понравилось: даже не спросил, можно ли.
— Рви, если хочешь, только не мне, у меня и так уж полным-полно. Помогай Фанни.
— Эй, Бренда! — крикнула Фанни, добежавшая до самого леса. В руках у нее были охапки белых и желтых цветов, из карманов тоже торчали цветы — живой сноп из цветов. — Пойдем поищем колокольчики. Я знаю место в лесу, где их пропасть.
Брайн пересек Вишневый сад и в сотне шагов от домиков уселся на траву, вытащил из кармана пакетик с сигаретными картинками-вкладышами — всякие цветы — и начал раскладывать их по временам года.
Подошла Бренда, и он спрятал картинки в карман.
— А я нашла баранчики, — заявила она, усаживаясь с ним рядом. — В лесу.
— А мне все равно.
— Было бы не все равно, если б это ты нашел, — поддразнила она.
— Нет, все равно.
— Нет, не все равно.
— Нет, все равно, — повторил он. — Потому что я не люблю баранчики, меня от них тошнит.
— Нет, любишь.
— Нет, не люблю.
— Нет, любишь, — настаивала она с решительным упорством, чуть не плача.
Он отвернулся.
— Не люблю я их.
— Я тебе сейчас как двину! — крикнула она, лицо у нее покраснело от злости.
— А я тебе сдачи дам, — ответил он.
Она встала.
— Если ты не любишь баранчики, значит, ты дурак, потому что, кто не любит баранчики, тот дурак.
Положение безвыходное. Они в упор глядели друг на друга. И вдруг она сказала:
— Я тебя люблю, Брайн.
Брайн был ошарашен. Люблю? Отец и мать любят друг друга — синяки под глазом, шишки, опрокинутый стол, злобные взгляды и «никаких тебе сигарет, никогда, никогда!» Учитель говорил, что бог любит всех. Итальянцы отравляют газами чернокожих, косят их пулеметами. Пособие по безработице, грозы, школа. Картина в гостиной у бабушки — это тоже про любовь.
Они посмотрели друг на друга.
— Ну, что же теперь нам делать? — спросил он. Снова рассердившись, она сверкнула на него глазами.
— Если ты не любишь баранчики, то ты дурак. — И убежала обратно в лес.
Он вытянул шею — над кустами и деревьями еле можно было разглядеть трубы Ноука. Ветер пригибал пучки высокой травы, по небу протянулись густые тучи. Вдалеке по Кольерс Пэд ехал велосипедист, его фигура мелькала в просветах между кустами.
Брайн пошел дальше. Вишневый сад был большой и пустынный, стоял в стороне, не был огорожен — от дома до дома добрая миля, деревьев нет, и только кустарник да холмы разнообразили его зеленую поверхность, а фоном ему служила колоннада Змеиного бора. Лес перепачкал башмаки неосторожного Брайна соком баранчиков и чистотела, укрыл его, выгнал на полянку, вскоре утомил, испугал, но звал все дальше в гущу, где каждый листок был живым и треск сухих веток под ногами отдавался в напряженных нервах.