— Тетя Лидия! — крикнул он, еще не дойдя до своего стула. — Тетя Лидия, это королева Абиссинии?
— Да уж не иначе, — отозвался кто-то.
— Здорово сказано! А ведь похоже, правда?
— Мне самому это в голову не пришло. Послышались реплики, хихиканье, и Лидия, прыская со смеху, потащила его к креслу. Не отрывая глаз от сцены, Брайн снял картонный кружочек со своей порции мороженого. Он сам почти верил тому, что находится в Абиссинии, до тех пор пока не увидел, как переменилась цифра в рамке красного света, когда занавес закрылся перед следующим номером.
На обратном пути в автобусе его укачало, Тому с Лидией пришлось возвращаться пешком. Они ничего не имели против, воздух был свежий, дождь перестал, и Брайн, взглянув вверх, увидел миллион звезд — точно светящиеся хлебные крошки на громадной скатерти. Лидия и Том зашли в бар, а его оставили за дверями — хотели проглотить по кружке пива — и вышли через полчаса. Лидия нагнулась к Брайну, дала пакетик с хрустящим жареным картофелем — от нее пахло пивом. Они свернули в темную улицу, прошли мимо фонаря у будки ночного сторожа, где прокладывали канализационные трубы.
— Дядя Том, Абиссиния очень далеко отсюда?
— Ага, — ответил Том, посмеиваясь. — Очень даже далеко.
— А как далеко?
— Тысячи миль.
— Я хочу туда поехать.
— Поедешь в свое время.
— Я хочу поскорее.
— Чернокожие тебя там съедят, — сказала Лидия.
— Не съедят. У меня будет ружье, как у солдат, я видел на картинках. Ведь Поль Робсон — чернокожий, а людей-то не ест!
— Вот это оторвал, — засмеялся Том.
Дома остались позади, они шли теперь по длинному туннелю под железнодорожным мостом, где Лидия всегда боялась ходить одна или даже в обществе Тома.
— Иди, иди, — сказала она резко. — Не лезь в лужу, ноги промочишь.
— Я хочу в Абиссинию, — сказал Брайн. — Я хочу уехать далеко-далеко.
— Хватит тебе болтать про Абиссинию, — сказала Лидия с досадой. — На нервы действуешь.
Некоторое время они шагали молча.
— Тетя Лидия, когда придем домой, я нарисую карту.
— Да ты не умеешь карты рисовать, — ответила она теперь уже спокойным тоном: они подходили к Ноуку.
— Умею. Это легко.
— Первый раз слышу.
— А мы их в школе рисуем, — настойчиво уверял он. — Я люблю рисовать карты.
Неудачным замужеством Ада сама закрыла перед своими детьми двери Ноука. «Доддо — непутевый, — бранился Мертон, — сквернослов, пьянчуга, обормот, ни вразумить, не пожалеть такого, ни помочь ему уже нельзя». Доддо, наверно, расхохотался бы и с дерзким вызовом признал справедливость столь быстрого и решительного приговора своего тестя, скажи это ему Мертон прямо в глаза, но старик не удостоил его объяснением, и все же там было хорошо известно, что Мертон, кипя гневом и возмущением, подверг семейство Доддо остракизму.