«Пыталась», — в ее голосе прозвучал вызов.
Ну что он мог сделать, в конце концов? Ей ничего не грозило, и она это знала.
«Потому что думаешь, что ты в безопасности».
«Я это знаю, — она приподняла подбородок и нахально окинула взглядом все его тело. — Ты не совсем в форме, чтобы выиграть войну».
Неужели она бросала ему вызов? Намеренно его провоцировала? Она хотела снова почувствовать его иступленные поцелуи, его руки, ласкающие ее тело. Хотела принадлежать, хотя бы раз, потерять себя в другом человеке, когда весь ее мир рушился.
«Никогда не следует недооценивать своего Спутника Жизни».
Ноги Натальи коснулись балкона гостиничного номера, но он не отпустил девушку. Викирнофф продолжал ее обнимать, а его колено так и осталось меж ее бедер. Наталья оказалась зажата между его телом и стеной. Его глаза сверкнули опасным хищным блеском. Она ощутила, как по телу быстро растекся поток тепла и ускорился пульс в ответной реакции на его агрессию. Все это время Карпатец был с нею так нежен, что она почти забыла, как он опасен. У него были те же самые животные инстинкты, та же самая природа собственника, стремление быть доминантом.
От внезапно накатившего голода ее сердце застучало, а тело запульсировало. Он мог прогнать всех ее демонов и заменить их удовольствием. В этот раз она сдавалась Викирноффу, и, бросая ему вызов, подстрекала его хищные инстинкты. Она не хотела думать, хотела все забыть и только чувствовать.
Викирнофф обхватил ее лицо ладонями, поглаживая подушечками пальцев ее нежную кожу. Он изучал ее лицо, подступающие слезы, усталость. Он вздохнул, и черты его лица смягчились.
— Ты получила травму, вспомнив события прошлого. По сути, ты прожила те события. В тебе смешались горе и гнев, и ты не можешь отделить одно от другого. Я приму твой вызов в другой день, когда ты не будешь так растеряна, а я буду знать, что ты приняла решение осознанно, а не потому, что уязвима. Я забрал твой выбор, когда связал нас. Второй раз я так не поступлю.
Наталья в шоке смотрела на него, почти готовая расплакаться. Она никогда еще не чувствовала себя настолько беззащитной. Мужчина притянул ее, и на этот раз без тени агрессии, в свои объятия, крепко обнял, ладонями поглаживая ее затылок. Его сила дарила утешение, когда он поглаживал девушку по волосам.
— Я сожалею о твоих родителях, Наталья. Ужасно, когда семья предаёт нас. Были времена, когда я думал, что отсутствие эмоций у охотников просто необходимо, чтобы преследовать друзей и семью, которые стали нежитью.
Викирнофф не был обязан переживать вместе с ней смерть её родителей, но он решил, что должен. Он был в ее разуме на протяжении всего воспоминания, переживая эти темные мгновения вместе с ней, разделив ее эмоциональную боль и горе. Он сражался рядом с ней, излечил, дразнил и разделил свой разум, когда она нуждалась в спасительном якоре. Даже сейчас, тяжело раненный, стоящий в обжигающих его кожу и глаза утренних лучах света, он все равно предлагал ей своё утешение.