— Стоп, стоп! Что за прибыль? — насторожился комбат.
— Отдать его вместе с экипажем, то есть со мной и Тан… постлейтенантом Диони, в аренду Службе дальней разведке! Они на оплату не поскупятся, им же выгоднее нас двоих послать вместо сотни, которую и кормить надо в пятьдесят раз больше, чем нас, и платить каждому, причем немало… А нам платить не надо, мы жалованье и так получаем. Ну, разве что какие-нибудь премиальные…
— Вот так, значит… — Милица, слегка покачиваясь, обхватил ладонью подбородок.
— И вас, господин постмайор, поощрят за инициативу, — подал голос Тангейзер, и голос этот был вкрадчивым. — Такое далеко не каждому может прийти в голову. Далеко не каждому!
Туманная пелена исчезла из глаз комбата, словно унесенная ветром.
— А мне, значит, пришло… — пробормотал он и замолчал.
Видно было, что Милица рассматривает эту мысль со всех сторон, и она, кажется, ему нравится. А Дарий вспомнил, как уговаривал лейтенанта Тамерлана Бебешко отправить Спинозу в поход по пространствам Пузыря. Ситуация была весьма похожей… Да и Милица чем-то напоминал взводного Бебешко.
— Князю прибыль, белке честь, — непонятно сказал танк.
Вернее, это Дарий его не понял. А комбат, кажется, понял прекрасно. Потому что вновь выдохнул алкогольные пары и внес поправку:
— Князю прибыль, князю же и честь. А ты, боец Спиноза, как? Не прочь поработать на благо Дальразведки?
— Только об этом и мечтаю! — без запинки ответил танк.
— Та-ак… — Милица заложил руки за спину, ссутулился и вновь принялся выхаживать туда-сюда между обочинами, поросшими пыльной травой.
Тангейзер легонько толкнул Дария в бок, и когда тот повернул голову, показал поднятый большой палец. Силва, сдвинув выгоревшие брови, молча приложил указательный палец к губам. А танк вдохновенным голосом продекламировал:
«Шерманы», «тридцатьчетвертки» и прочие предки
Даже мечтать не могли о работе в Дальней разведке.
Память о каждом из них я в душе навсегда сберегу,
В грязь не ударю броней и сделаю все, что смогу!
— Да ты у нас поэт, братец, — остановившись, уважительно сказал комбат, доселе не знавший об этой особенности Спинозы. — И про грязь это ты хорошо… «В грязь не ударю броней»… Стихи, значит, сочиняешь… И о чем-нибудь другом сочинить можешь?
— Могу о чем угодно, господин постмайор! — не стал скромничать бронеход.
Милица еще немного походил по дороге, теперь уже кругами, все больше замедляя шаг. Наконец он остановился и повернулся к поедающим его глазами (за неимением другой пищи) танкистам:
— В общем, так, бойцы. Возражений не имею, и завтра же, значит, доложу по инстанции. Но с одним условием. На той неделе жена нашего окружного штабиста день рождения празднует, я в числе приглашенных. Нужно ей поздравление сочинить. Справишься, боец Спиноза?