В поезд все хотели влезть сразу. Толпа так рвалась в открытые двери небольших товарных вагонов, что долго никто в них не мог попасть. Я заметила, что высокие, сильные мужчины прорывали плотную толпу, ухватившись за поручни, они втягивали себя внутрь вагона, я вставала перед таким высоким, ловким, сильным дядей и довольно легко попадала внутрь. Я радовалась, когда в вагоне было тесно — кондуктор не захочет уж особенно толкаться в такой плотной толпе. У него бы и сил не хватило на все вагоны. К тому же можно было в темноте скрыться… Он проверял билеты только вокруг себя, там, где светло от его фонаря.
В город я приезжала на рассвете. Вокзал был далеко от центра. После душного вагона на улице сильно знобило.
В нашем домике просыпались; воздух был такой же тяжелый, как в поезде. Так же, как и в вагоне, никто не разговаривал. Будто во сне каждый нес свое полотенце на кухню, вставал возле длинной раковины с четырьмя кранами и мыл лицо, стоя в ряду. Около уборной просыпались, там было холодно, и если кто в ней задерживался, начинались вопли и угрозы: «Не выйдешь — вытащим!», давались советы: «В школе на переменке покакаешь».
Но учиться в Вильянди оказалось интересно. В ушах звучал голос учительницы Эльфриды Яковлевны. На уроке литературы она говорила о любви, ревности и смерти, она закончила, все тихо встали и вышли из класса, никому не хотелось говорить. У нее получилось, будто мы еще не жили, и вся наша жизнь будет невероятной. И еще она говорила, что литература, если ее правильно и внимательно изучать, развивает не только ум, но и душу. А потом она объяснила, что такое душа, но раньше я думала, что про душу только в бабушкиных религиозных книгах написано…
В конце урока она дала нам список литературы, который она рекомендовала нам прочесть. Я решила завтра же пойти в библиотеку и взять первую же из списка и постараться прочесть, как она рекомендовала — по порядку все книги из списка.
Жизнь в нашем домике получалась не совсем такая, какой она мне рисовалась. По вечерам у нас почти всегда гас свет, мальчишки делали из деревяшек пробки, наматывали на них проволоку, но свет гас все равно. А когда света не было, мы пели песни и учились танцевать под собственное пение. Учителем танцев была Ира Савчинская. Она крепко, по-мужски, прижимала напарника к себе и, четко делая широкие шаги, выговаривала такт музыки. Это она вела напарницу, даже если это был мальчишка. Те, кто уже научились, танцевали рядом, а Ирка следила за ними. Мы пели:
Спит Гаолян,
Сопки покрыты мглой.
Вот из-за туч блеснула луна,