Только мы успели устроиться в купе, как к нам вошел курсант ленинградского высшего военно-морского училища. Мы у него расспросили, что значат буквы на его бескозырке. Он нам растолковал их, а Ирка возьми да и ляпни:
— Вообще-то все равно моряк — с печки бряк…
Курсант встал и равнодушным голосом проговорил:
— Какие-то вы, девушки, старомодные, шуточки у вас прошлого столетия.
Он вышел, мне стало стыдно, а Ирка, как только он скрылся, заворчала:
— Подумаешь, интеллиго мне нашелся. Колбасный обрезок.
На Балтийском вокзале в Ленинграде я распрощалась с Ирой и Валей, села в трамвай и поехала по городу.
Было утро. Улицы были политы и блестели. На стеклах окон в домах уже не было маскировочной бумаги. Не было развалин, было как до войны.
При выходе из вагона тяжелый угол чемодана с утюгом зацепился за дверь и больно стукнул другим острым углом по косточке ноги. Я посмотрела на ногу, от косточки в туфель текла тонкая красная струйка. Я поплевала на палец, стерла кровь, оторвала маленький кусочек газеты, в которую у меня был завернут кусок хлеба, залепила ранку, потащилась на Финляндский вокзал, закомпостировала билет и села в поезд, идущий в город Петрозаводск, в Карелию, куда теперь собирали наших питерских финнов, может быть, уже в последний раз.
1976–1980 гг.
_____