— Янек, как ты мог забыть! — испуганно воскликнула жена и возвела глаза к небу: «Господи, прости!» Никогда еще не было такого, чтобы муж не прочитал молитву, прежде чем бросить в землю первую горсть семян.
— Нам надо спешить, — ответил Янек тоном, не допускающим возражений, и Мариуша только тревожно взглянула на него. — Да, да, мы еще сегодня должны добраться до пшелского участка, чтобы посеять горох!
Шуршит, сверкает в солнечных лучах, падает в землю зерно. Дуга за дугой. Теперь для Янека ничего не существует на свете, кроме этих сильных, размеренных движений, которые несут земле жизнь и хлеб.
Вот уже и горох посеян, а за ним картошка, подсолнух и кукуруза.
Лишь маленький кусочек земли остался незасеянным, когда за Янеком пришли.
Он невозмутимо ссыпал в мешок оставшиеся в фартуке семена, еще раз оглядел поле и, зазвенев наручниками, указал на ячменные всходы.
— Первым делом прополешь ячмень, — обратился он к жене. — Ишь, как хорошо зеленеет! Урожай будет на славу!
И ушел, сопровождаемый штыками.
Когда однажды охрана выволокла из бункера поляка, мы окаменели. Вечером, возвращаясь с работы, услыхали пронзившее нам нервы, мозг, сердце зловещее постукивание на аппельплаце. Уж этот-то стук мы узнавали сразу.
Будто само провидение подстроило так, что именно Испанцу довелось последним говорить с Янеком. Испанец второй день сидел в бункере за какую-то провинность. К вечеру его выпустили, но он успел уже все узнать.
— Гляди, Глыба идет гордо, точно виселица ему нипочем! — заметил кто-то из соседнего барака. Янека вели по аппельплацу.
— Попридержи язык! — оборвал его Испанец и снял шапку.
Гаснет августовский день, клонится к закату солнце. Воздух словно застыл, замерли на деревьях листья. Солнечные лучи, пробежав по бескрайним морским просторам, устало заглядывают в кабинет врача.
Доктор Ларс шумно дышит на стекла очков и долго протирает их куском тонкой оленьей кожи. Привычным движением он берет карточку с историей болезни и углубляется в чтение.
Имя больного — Петер Фолькенс. Диагноз — ослабление сердечной деятельности, общее истощение организма.
«Еще один trombosis arteriae coronariae», — говорит про себя доктор Ларе.
В кабинет входит сестра Ирен. Она кладет на стол какую-то бумажку и молча останавливается у двери. Но доктор не видит ее. Окончив чтение, он снимает халат и только тут замечает Ирен.
— Вам что-нибудь нужно? — сухо спрашивает он.
— Нет, что вы, господин доктор! То есть да… я хотела сказать… Странное поведение нового больного, — Ирен говорит невнятно и сбивчиво.