Когда она полагала, что осталась одна в комнате, то всегда принималась молиться, и как она молилась! Если бы мне удалось хоть раз в жизни помолиться с таким рвением и с такой чистотой, я была бы, кажется, счастлива на всю жизнь.
Бабушку, Прасковью. Михайловну, несмотря на ее слепоту, невозможно было обмануть. Вот один пример правдивости моих слов: как то удалось в течение нескольких месяцев скрывать от нее смерть брата ее, и тем легче было это сделать, что он жил в Петербурге, а она в Москве: ее уверяли, что от него получаются письма, рассказывали, что он будто пишет то и то, и радовались, что отстранили от нее лишнее горе. У бабушки было обыкновение, во дни именин или рождения близких ее, заказывать молебны и вынимать части за здравие. Накануне именин покойника, она, как и всегда бывало, приказала девушке своей сходить к рапной обедне, отслужить молебен и принести ей просфору к тому времени, как она проснется. В этот самый день бабушка необыкновенно рано позвонила; когда к ней вошла горничная, бедная старушка была вся в слезах и сказала: «Не грех ли вам было так долго меня обманывать? Я брата видела во сне и он сказал мне: «Полно тебе молиться о моем здоровье, помолись об упокоении моей души; я умер в такой то день, в таком то часу».
Вот уже два года, как скончалась моя незаменимая бабушка; грустно мне, что я не была при ее последних минутах, не получила ее предсмертного благословения. Ее кончина была кончиной праведницы. Дня два, три, она чувствовала большую слабость, послала за духовником своим, умоляла его исповедать к приобщить ее, хотя это было и не во время поста; священник, конечно, согласился, она была всегда готова приобщаться святых тайн нашего спасителя.
Когда священник поехал за запасными дарами, она собрала в это время всех родных, просила у них прощения, благословила их и простилась с ними. Все были удивлены, но не встревожены, потому что не находили видимой перемены в ее здоровье. Приехал духовник, бабушка причастилась, попросила чаю и приказала, чтобы все вышли из комнаты, пока чай не подадут. Когда чай был готов — вошли, но бабушка уже скончалась! Правая рука ее была занесена ко лбу, она не кончила знамения креста на земле, как душа ее, чистая и прекрасная, отлетела на небеса. Завидная смерть! И кто из нас не согласится перенести все житейские испытания, лишь. бы удостоиться такой смерти!
Я душевно о ней горюю, молюсь не за нее, а ее молю: как здесь она была моей заступницей, так, надеюсь, будет и там и вымолит мне лучшие дни.
С каким чувством повторяю я теперь стихи, которые мы с Машенькой так часто твердили: