Люди Джахана рассредоточились по периметру площади, пресекая драки и держа собравшихся поглазеть и тех, кого согнали на площадь, на расстоянии друг от друга.
Ко всему прочему добавлялись несмолкаемые крики, плач и ржание лошадей. Повсюду сновали дети. Некоторые оказывались в опасной близости от колес телег, отчаянно пытаясь разыскать своих матерей.
Старики плакали. Молодые женщины с трудом несли узлы с остатками имущества на головах и при этом держали за руки детей.
Когда переселенцы вышли из деревни, выражение их лиц изменилось. Всех охватила мрачная уверенность, что они умрут или будут убиты.
Женщина на последнем месяце беременности тяжело опустилась на телегу, но ее тут же согнали. Худой старик запихивал в рот краюху хлеба, глядя на голодного ребенка.
Джахан наблюдал за всем этим с нарастающим чувством тревоги. Он так надеялся найти Ануш, но обнаружил лишь ее мать и бабушку под конвоем отряда Ожана. Подкупив солдата, он перевел обеих женщин в свою группу переселенцев, но они не знали, где Ануш.
Уже пора было уводить людей. Больше он не мог откладывать. Внезапно налетел порыв ветра, сорвал головной убор, и он упал на землю. Джахан повернулся, чтобы подобрать его, и увидел, что к нему приближается женщина. Стройная женщина с заплетенными в косы волосами, держащая на руках ребенка.
Бабушка всхлипнула, обняв внучку. Гохар и Хандут искали Ануш в толпе на площади, а когда не нашли ее, предположили худшее. Теперь исчезла Хандут. Она ушла искать Саси и Парзик, надеясь узнать что-нибудь о дочери, но так и не вернулась.
Ануш смотрела вперед – цепочка людей змеилась по дороге, а «голова змеи» уже терялась среди холмов. Эту однообразную картину оживляла лишь мужская фигура на лошади. Когда она приблизилась, Ануш увидела, что это Джахан, и быстро подошла к бабушке. Он пытался заговорить с ней, вовлечь ее в беседу, будто ничего не произошло, будто он теперь не ее тюремщик.
Неужели он действительно думает, что все произошедшее можно перечеркнуть? Она презирала его за потребность в прощении и, когда он обращался к ней, отворачивалась. Больше ей нечего было сказать.
Гохар очень устала и хотела пить, но настояла на том, чтобы нести правнучку, и прижимала ее к груди, как реликвию.
По приказу капитана начали выдавать хлеб и бурдюки с водой. Гохар уговаривала Ануш попить и поесть, но та отказалась. Лучше она умрет с голоду!
Некоторое время спустя мимо проехал Джахан и бросил к ее ногам хлеб и баклажку с водой.
– Возьми! – велела Гохар. – Ради ребенка.
Ануш подняла и хлеб, и баклажку, разломила хлеб пополам, дала бабушке, немного съела, а остальное спрятала в карман юбки. «Только ради Лале», – уговаривала она себя, хотя ей очень хотелось есть.