Она кивнула. Джахан обнял ее и стал целовать более нежно, чем прежде. Лежа на холодном каменном полу, они вытеснили из разума все, что происходило за пределами маленькой церквушки, за пределами деревни, за пределами войны.
Все, что было разумным и целесообразным, отодвинулось на задний план. С эгоизмом влюбленных они думали лишь друг о друге. Ей нравилось то, как он смотрит на нее, как его глаза говорят больше слов, а губы произносят лишь значимые для них вещи.
Ему нравилась ее дикость, отрицание условностей. Влюбленные стали пределами существования друг друга, гражданами собственной страны. Они были влюблены, и, так как любовь эта была запретна и бесконечно ценна, ради нее они пожертвовали всем.
– Ты везде расплескала воду! – сказала Хандут. – Возьми швабру и все вытри!
Ануш, только что вымывшая голову, обошла лужу и начала подниматься на чердак.
– Белье Казбека само не постирается! А твоя бабушка, как всегда, делает что хочет, – улеглась спать!
Гохар дремала на кушетке под лестницей.
– Я иду в деревню продавать яйца. К тому времени как я вернусь, все должно быть выстирано!
Хандут повязала голову шарфом и захлопнула за собой дверь.
– Она ушла? – спросила Гохар, приоткрыв глаза.
– Да.
– Хорошо, потому что нам нужно поговорить.
Что-то в тоне бабушки насторожило Ануш.
– Сядь. Я не могу говорить с тобой, когда ты выглядишь так, будто сейчас сорвешься и убежишь.
Ануш взяла стул и села напротив бабушки.
– Я видела тебя. С военным!
Вода стекала с волос Ануш на стул, а потом по его ножке на пол. Она наблюдала, как вода растекается темным пятном по деревянному полу.
– Я пошла на пляж, искала тебя. Тебе повезло, что это была я, а не твоя мать. Судя по всему, он турок, верно?
Ануш кивнула, и бабушка закрыла глаза.
– Я думала… надеялась, что тебе известны некоторые вещи, но теперь мне ясно, что это не так.
– Я знаю, что делаю!
– Ты ничего не знаешь! Как ты могла?! Разве я так тебя воспитывала? Я пыталась оградить тебя от всех тех ужасных вещей, через которые прошла сама, и считала, что мне это удалось! – Она вздохнула. – У тебя есть глаза и уши, Ануш! Тебе хорошо известно, как мы живем! Как ты могла поступить так с собой?! Как ты могла связаться с турком?!
– Джахан – мой друг.
– Ни один турок не может быть другом армянину! Как ты думаешь, почему никто из армян не может купить землю? Может лишь работать на какого-нибудь турецкого землевладельца, пока не станет слишком старым и больным и уже ни на что не будет годен. Наши мужчины годятся лишь в качестве пушечного мяса или для трудовых бригад, и больше ни для чего! Мы для них мулы, Ануш! Они больше ценят собак на улицах!