– А сможет сам-то?
– Это вы его спросите. – Доронин хихикнул, но тут же осекся: – Я шучу, конечно. Не говорите об этом с Павлом. Пожалуйста. Иначе он сразу поймет, кто распустил язык. Тогда следующим трупом в этом доме стану я. Вы обещали.
12 часов 22 минуты
Яков почти насильно заставил Гурова снять рубашку и ра-зуться.
Он подвинул кресло поближе к камину, усмехнулся и сказал:
– Никто у вас ничего не украдет. В этом доме не воруют. Только убивают.
– Не смешно, Яша.
– Извините, – моментально стушевался тот.
Водитель продолжил колдовать возле камина. Он подбросил в огонь новую порцию сухих дров и наполовину приоткрыл заслонку поддувала.
Гуров сел в кресло и вытянул перед собой ноги. Глинский не солгал полковнику. Тепло почти мгновенно окутало тело. Лев Иванович вдруг почувствовал себя очень уютно. Порой было так приятно просто посидеть, ни о чем не думая и наблюдая за пляской языков пламени.
– Хотите чаю? – предложил Яков.
– Лучше кофе, – откликнулся сыщик.
Гуров уже сбился со счета, сколько чашек кофе он успел выпить с утра. При этом сыщик практически ничего не ел. Он хотел вздремнуть хотя бы пару часиков, но знал, что не может позволить себе подобной роскоши. Ему достаточно будет и тех пятнадцати минут, в течение которых вот так спокойно посидит возле камина.
Крячко отправился проверять наличие подозреваемых персон, Беспалов с другим оперативником активно прочесывал через Интернет букмекерские конторы.
Гуров потянулся. Ему казалось, что он прикрыл глаза всего на пару секунд. На самом же деле пролетело гораздо больше времени.
Кто-то осторожно потряс полковника за плечо. Гуров поднял голову. Рядом с ним, расплывшись в улыбке, стоял Яков с чашкой ароматного дымящегося кофе.
– Как просили, – сказал он.
– Спасибо.
Глинский снова прошел к камину и полностью закрыл заслонку. Языки пламени уменьшились в размерах, но тепло, исходящее от камина, усилилось.
Взгляд Гурова невольно сфокусировался на профиле водителя покойного Роточкова.
– Что у вас с носом, Яша? – спросил сыщик, подбирая ноги и делая осторожный глоток обжигающего кофе.
Яков повернулся к нему и машинально потер нос, свернутый набок.
– Издержки бурной молодости, – признался он.
– Много дрались?
– Не очень. Много не успел. – На мгновение в голосе Глинского проступили грустные нотки, но он тут же взял себя в руки и вновь широко улыбнулся. – Может, это и к лучшему? А? Как думаете? Все ведь могло закончиться и куда более плачевно, чем сломанный нос. Так что о чем тут жалеть?
– Что вы имеете в виду? – не понял Гуров.
Яков взял стул, подвинул его поближе к креслу, в котором расположился полковник, и сел. В руках у него было короткое сухое полено. Время от времени Глинский подбрасывал его, заставлял совершать кувырок в воздухе и снова ловил.