Со вздохом огорчения я посокрушалась, помялась и пошла вперед. Хорошо хоть фойра накинула на меня плащ – хоть какая-то надежда, что ночью не замерзну. О том, что в темное время суток здесь наверняка рыщут хищники, думать не хотелось. Я потрогала бумагу и грифель, что так и остались у меня за поясом. С привычной возможностью рисовать мне было спокойнее.
Шла я уже довольно долго, правда, пейзаж не менялся. Цветов становилось то больше, то меньше – вот и все изменения. Между тем стало прохладнее и подул пронизывающий северный ветер. В этом ущелье он гулял, как по природному коридору, обдувая меня со всех сторон. Я плотнее укуталась в плащ. Было не по себе… все-таки я непривычна к такому и никогда в жизни не оставалась одна в лесу или поле. Я не умела выживать в таких условиях и знала о кочевой жизни лишь по книгам. Но могли ли они сейчас помочь мне?
А еще хотелось есть и пить.
Но об этом я старалась не думать. Конечно, у меня есть бумага и грифель, но я не умею создавать живое. Могу лишь попытаться притянуть вероятность. Оголодав окончательно, я присела на камушек и ненадолго задумалась. Прищурилась, осмотрела местность. Флора и фауна отличались от привычных мне, и пришлось напрячься, припоминая уроки мироведения. Чем ближе к реальности вероятность, тем легче ее притянуть. Например, создать посреди горного плато стол, накрытый скатертью и уставленный блюдами с разнообразной снедью, очень трудно. И на это уйдет почти весь мой резерв. К тому же чем больше деталей на рисунке, тем сложнее воплощение. Потому я ограничилась наброском зарослей дикой земляники и склонившихся над ними ветвей с орехами. Подумала и дорисовала родник. На воплощение воды эликсира всегда уходило слишком много, но мне отчаянно хотелось пить. Рисовала в самом углу листочка, экономя бумагу, ведь это моя единственная надежда на спасение.
Закончив рисунок, поднялась и снова пошла вдоль скалы, внимательно осматриваясь, чтобы не пропустить свой ужин. Заросли диких ягод нашлись довольно скоро, правда, не сладкой земляники, а кислой ежевики. От того, что мельчила, набросок воплотился не совсем точно. Но я привередничать не стала, присела и собрала все ягодки, часть отправила в рот, а часть – в лоскут, оторванный от платья. Вода обнаружилась значительно позже, и я с наслаждением напилась и умылась. Ветви орешника нависали над родником, как я и хотела, но сами орехи оказались зелеными. Расколупав селадоновую шкурку и расколов скорлупу, я с разочарованием увидела белое, несозревшее ядрышко. И со вздохом не стала собирать орехи: совсем не хотелось мучиться потом от несварения.