От сокровищ моих (Михалевич) - страница 38

Поезд прибывает на вокзал. Мать спешит к выходу. До Вернисажа ещё минут сорок езды. В метро навстречу спешат люди. В основном это дачники – пенсионеры не имеющие машин, но их тоже не много, не то, что летом. Вернисаж встречает рокотом и гомоном. Людская толпа течёт вперёд. С обеих сторон длинной аллеи продавцы выложили свой товар. Чего тут только нет! Бронза, серебро, фарфор, иконы, медали, монеты, значки, меховые, шапки, но больше всего, разумеется, изделий из дерева – ложек, шкатулок, яиц и матрёшек. Вера Андреевна замечает большую группу иностранцев, по-видимому, французов, переходящих от лотка к лотку. Она спешит к ним, вынимая из сумки свои изделия. «Вам не кажется, что они очаровательны?». Средних лет француженка оборачивается: «О, какой у вас прекрасный парижский выговор, мадам» И покупает матрёшку. Потом оборачивается к своим товаркам и что-то им говорит. Те покупают матрёшку и яйцо. Это большая удача. В этот день Вере Андреевне особенно повезло. Она заработала 12 долларов. Такое нечасто бывает. Несказанно довольная, около пяти часов вечера она садится на обратный поезд, прижимая к груди сумку со связкой бананов для внука и, умиротворённая засыпает на часок под мирный стук колёс.

Город наш невелик, но и маленьким его не назовёшь. С точки зрения какого-нибудь западного европейца, очень даже значительный: как никак сто тысяч жителей. С северо-запада городская территория ограничивается глубоким и длинным оврагом, на дне которого звенит безымянный ручей, превращающийся весной в бурный поток, размывающий посыпанную песком и щебнем дорогу, проложенную автолюбителями, ибо именно в этой неудобной местности «отцам города» советского ещё периода было угодно выделить участки под гаражи. Однако, первые малочисленные автовладельцы были рады заполучить в своё пользование любой кусочек земли, хотя бы и в этой низине, потому что в те времена заиметь гараж было неимоверно трудно. Во-первых, право на строительство приходилось буквально отвоёвывать, во-вторых, оно обходилось недёшево и сопровождалось всякими неудобствами и обременительными ограничениями, так что всякий гараж был буквально выстрадан своим владельцем.

Отец Пётр Цветков прошёл все эти мучительные искусы прежде, чем стать гаражевладельцем, но ему, в отличие от всех прочих граждан, пришлось дополнительно пострадать при получении права на автомобиль. Порядок был таков. Гражданин СССР становился в очередь на машину (обычно на «Москвич», иногда на «Жигули», изредка – на «Волгу») и ждал, если не было пресловутого блата, вожделенного момента лет пять. К тому времени он успевал скопить нужные 4–6 тысяч рублей. Вот почему сильно молодых автолюбителей в стране тогда не было – скопить нужную сумму удавалось лишь к 30–35 годам. В то время отец Пётр служил далеко от дома. Ездить приходилось на автобусах и электричках с пересадками. Путь занимал 5 часов, так что он практически жил там, где служил. С семьёй виделся редко. Отпускали его в среднем раз в девять дней на двое-трое суток. Ехать приходилось с багажом, таща на себе сменную одежду и бельё, продукты, книги и прочее. В летнюю жару и зимние холода путешествия становились мучительными. Вот почему для молодого священника машина стала жизненной необходимостью. До этого времени отец Пётр в отличие от большинства мужского населения СССР смотрел на автомашины с равнодушием. Он вообще не имел к технике никакого интереса и сомневался в своей способности стать водителем, но, потолкавшись в общественном транспорте, вынужденно мнение переменил и стал задумываться о собственной машине. Тут ещё ему показали дорогу, по которой на личном транспорте можно было добраться до дому за 2,5 часа, то есть в два раза быстрее, чем на общественном. И он решился: записался на курсы вождения. Оказалось, водить машину не трудно. Гораздо сложнее разобраться в автомобильных внутренностях, но в конце концов священник сдал экзамены и получил водительские права. Теперь можно встать в очередь за машиной. Не тут-то было! В родном городе отказали и велели встать по месту служения, а там велели встать по месту жительства. Замкнутый круг! Собственно, в этом прискорбном факте не было ничего неожиданного или удивительного. В СССР священник был гражданином без прав. Ему, например, нельзя было вступить в жилищный кооператив. Та полуторная хрущовка, в которой отец Пётр ютился с семьёй, принадлежала его тёще. Походив по инстанциям и всюду получив отказ, он уже было махнул рукой на мечту об авто, но наступил 1988 год – год тысячелетия крещения Руси. Обстановка в стране и отношение к Церкви и её служителям переменились к лучшему. Один из сослужителей отца Петра надоумил его обратиться за помощью к епархиальному уполномоченному. Была такая государственная должность – «уполномоченный по делам религий», в масштабе всей страны и на региональном уровне. Этот чиновник обладал значительной властью и влиянием на церковные, да и на светские дела. Все кандидаты на церковные должности проходили лишь после его официального одобрения, нужды нет, что Церковь по конституции отделена от государства! С епархиальным уполномоченным отец Пётр встречался лишь раз, когда по завершении семинарии поступил в распоряжение архиерея. Уполномоченного как вершителя судеб духовенства все боялись и не любили, ибо одним росчерком пера он мог погубить карьеру, да и жизнь священнослужителя. Визит оставил неприятное впечатление. Чиновник держался лордом, принимающим в своём замке жалкого арендатора. Теперь же на это место пришёл новый человек.