Остается проблема царапин, которые неизбежно оставляют на камнях стальные подковы. На очередном коротком привале он разорвал на лоскутья одно одеяло и обмотал копыта. Кобылам потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к “обувке”; поначалу они осторожно переставляли ноги, но потом привыкли, и Борн снова поехал верхом. Сара по-прежнему сидела вместе с Клер, пегая лошадка шла в поводу налегке. Они медленно передвигались справа налево по камням вдоль скал. Вокруг стояла невероятная тишина, нарушаемая лишь глухим перестуком копыт и посвистыванием ветра в горных отрогах.
Все выходы из каньона на первой трети пути Борн начисто игнорировал. Они вели преимущественно в обратном направлении, а он хотел уйти как можно дальше, в совершенно новые места. Солнце уже прошло зенит и теперь начинало бить в глаза. Даже под широкополой шляпой он чувствовал палящие лучи. Борн расстегнул куртку в надежде просушить пропотевшую насквозь рубаху и взглянул вверх. В ярко-синем небе над головой парила какая-то крупная птица. Ястреб, подумал он. А может, орел.
— Возьми еще соли, — посоветовал он, обернувшись, Саре.
Они уже были примерно на середине каньона, и Борн решил, что пора выбираться. Первый проход, на который он обратил внимание, показался слишком крутым. Следующий, ярдах в пятидесяти от первого, выглядел очень удобным, но именно очевидность подобного выбора и заставила от него отказаться. Третий вариант отличался от двух других тем, что здесь путь шел не в гору, а прямо между скал, и был довольно широким — три лошади рядом могли спокойно войти в него. Правда, он довольно резко сворачивал, и Борн не мог рассмотреть, что там дальше, но почему-то решил все-таки идти здесь.
За поворотом ущелье немного расширилось. Каньон уже не был виден. Глухой стук копыт эхом отражался от нависающих скал. Борн поднял голову к узкой полоске по-прежнему яркого неба над головой, потом взглянул перед собой. Проход разделялся надвое. Он решил идти правым. Из опасения очутиться в узости, где не удастся развернуть лошадей, он решил, что при малейшем подозрении повернет назад. Скалы порой сходились так, что они были вынуждены поднимать ноги на круп лошадей, но каждый раз Борн мог видеть впереди расширение и продвигался все дальше и дальше. Снова образовалась развилка, и опять он выбрал правый Проход, решив, что так уж точно не заплутает в случае необходимости вернуться. Один раз каурая испугалась теснины, захрапела и встала на дыбы; он быстро слез, потрепал ее по холке и успокоил, зашагав впереди. Стены ущелья в этот момент, казалось, совсем сомкнулись. Казалось, нечем дышать в этой холодной сырости, напоминавшей пещеру. Борн обернулся. Жена с дочкой ехали за ним, он подумал, что им, наверное, страшно еще больше. Дорога пошла под уклон, снова раздваиваясь. Теперь он почему-то повернул налево, почти уверенный, что рано или поздно придется возвращаться, но все-таки упрямо продвигался вперед. Если уж им удалось преодолеть так много, может, все обойдется.