В Северо-Восточной Руси простой народ в это время пользовался гражданскими правами значительно шире, чем в Литве. Крепостного права здесь не было, вече еще собиралось, хотя повсюду, кроме Новгорода и Пскова, не регулярно, большей частью в чрезвычайных обстоятельствах. Русское боярство предпочитало литовский уклад московскому. Простой же народ видел в Московском Великом князе защитника от боярского произвола и гаранта своих прав и свобод и поэтому доверял ему – устав от бесконечной княжеской распри, татарских набегов и ордынских поборов, он решительно склонялся к единению с Москвой. Князья и бояре, даже и московские, были намного осторожней. Они видели, что Иван III «собирает Русь» вовсе не на литовский манер, как федерацию княжеств и земель, а на манер ордынский – как централизованное монархическое государство, и опасались деспотического произвола «православного хана».
Сам же московский князь, имея честолюбивые планы утвердить свое самодержавие, совсем не желая походить на литовского Великого князя, подконтрольного Сейму, готовил народ Восточной Руси к принятию новых для русских людей принципов, предлагая льстящую национальному самолюбию сумму идей.
При Иване III Литва начинает рассматриваться московской властью не как другое русское государство, но как иноверная страна, захватившая часть «отчин» потомка Рюрика – московского Великого князя – и держащая их «неправдою». С Литвой, несмотря на то, что ее Великий князь Александр женат на дочери Ивана III Елене, идет почти всё время вялотекущая война, в которой Москва постепенно осиливает Литву. Те русские земли, которые заключают союз с литовским князем, теперь объявляются «изменными», желающими податься в латинство и «под ляхов» (поляков). Это – неправда, но Москва использует её для упрочения и расширения власти над своим народом, особенно над боярством, которое продолжает считать Великого князя Московского только одним из тех государей, которым оно может служить: плохо на Москве – можно перейти в Литву или в Новгород, или в Тверь.
Чтобы изжить такие настроения боярства, Москва начинает утверждать себя как единственное в мире независимое православное царство. Константинополь и Балканы были под властью турок-мусульман, Литва превращалась в католическую страну. Другие русские княжества и земли к середине XV в. стали очевидно слабее всё более разрастающегося княжества Московского. При Иване III начинается поток сочинений, убеждающих в том, что Московское государство – единственный законный наследник Рима и Константинополя, Третий Рим, как наименует его чуть позднее Елеазаровский старец Филофей. Авторы сочинений не останавливаются порой в своих доводах перед прямыми подлогами и обманами. В этих сочинениях видно желание, с одной стороны, оправдать самовольную автокефалию московских митрополитов, а с другой – доказать законность единодержавия Московских Великих князей. «Внимай Господа, ради, яко вся христианская царства снидошася в твое царство, посем чаем царства, ему же несть конца». «Един Православный великий русский царь во всей поднебесной, яко же Ной в ковчезе, спасенный от потопа, правя и окормляя Христову Церковь и утверждая православную веру», – пишет старец Филофей Великому князю. Подобные послания и сказания, утверждающие величие и богоизбранность русского народа и московского князя, охотно переписывались и читались и монахами и мирянами.