— Габриэл, откуда ты звонишь?
— С работы.
— Спустись вниз и подожди меня у входа в здание, я буду там через пятнадцать минут.
Офис Габриэла был недалеко от участка. Эх, не надо было говорить про пятнадцать минут, надо было сказать, что он придет прямо сейчас. Эспиноза добежал до офиса быстрее, но Габриэл уже ждал его у входа.
— Ты совсем плохо выглядишь.
— Я почти не спал. Что же сказал этот аргентинец?
— Мы говорили с ним недолго. Там была также его жена.
— Он приходил к вам в участок?
— Давай поговорим где-нибудь в другом месте. Здесь слишком много народу.
Здание, где располагался офис Габриэла, стояло на проспекте Копакабана, оттуда рукой подать до проспекта Атлантика. Добравшись до первого перекрестка, они свернули к набережной. По дороге оба молчали. Молчание было прервано, лишь когда они вышли на проспект Атлантика. Перед ними расстилалось безбрежное синее море. Эспиноза заговорил первым. Он рассказал Габриэлу, каким образом они вышли на аргентинца через начальника игрового центра при раковом госпитале, как заманили Идальго на встречу в закусочной фаст-фуд. Затем пересказал их разговор, опуская некоторые детали и особо подчеркивая, что Идальго сам назвал это провокацией, подначкой, что это была дурная шутка, не более того. У Габриэла во время его рассказа начали подрагивать коленки, он нервно оглядывался по сторонам. Когда Эспиноза закончил говорить, глаза Габриэла были красными.
— Комиссар, что меня задевает больше всего, это что он сказал — это просто шутка. Я провел год в аду! Для меня все потеряло смысл. Мой дом, моя работа, мои друзья, планы — все, абсолютно все утратило значение! И теперь этот тип сообщает, что это была всего лишь шуточка, подначка! А для меня сейчас это уже не играет роли. Вред причинен. Если он желал меня спровоцировать, то он это сделал. И мне не стало лучше оттого, что это была всего лишь шутка. Эта шутка обернулась правдой.
— Почему ты так говоришь? Ты что, убил кого-то?
— Нет, но он заставил меня страдать по-настоящему. И вот теперь сказать, что это всего лишь шутка… Это не избавит меня от того, что я пережил за этот последний год, никто не может возместить это потерянное время. Когда вы день за днем, месяц за месяцем думаете о том, что он назвал шуткой, это превращается в правду.
— А ты не думаешь, что тебе станет легче, если ты с ним поговоришь?
— Спасибо, комиссар! Но, как я уже сказал, вред этот непоправим. Я благодарю вас за то, что вы отнеслись ко мне с таким терпением, и за то, что пытаетесь мне помочь. Но нам лучше теперь разойтись. Я должен вернуться на работу. Больше нет никаких причин вам надоедать.