Я распахнула шкаф, сняла вешалки любимое платье, не торопясь скинула халат на через голову натянула на руки и плечи тонкий нежный шелк. Да, в этом платье мое бледное лицо выглядит аристократически белым. Но где поясок? Он всегда висел на той же вешалке. Но сейчас его там нет. Наверное, упал на дно шкафа.
Полностью распахнув обе дверки, я залезла в шкаф в поисках пояска. Но его там не оказалось. Я искала долго, с фанатичным упорством, расцарапав ногу о слегка отодранную от деревянного дна шкафа дощечку, а в голове мелькали образы — я лежу на грязном полу своей любимой квартиры, а на моей шее затянут роскошный лиловый пояс из десятка шнурков…
Наконец, запыхавшись от бесплотных поисков, я вылезла из шкафа и села прямо на пол, пытаясь собраться с мыслями. Грязные следы недалеко от шкафа притягивали взгляд, мешали сосредоточиться. Кто-то взял поясок от моего платья. Кто-то? Да понятно же, кто! Неужели он приходил именно за этим?
Посидев еще немного, я совсем было решилась еще раз позвонить Панкратову, но что-то мешало. А вдруг я ошибаюсь? Вдруг поясок куда-то провалился, в какую-то незаметную щелку, а в зря выставлю себя истеричкой с манией преследования? Я посмотрела на свою поцарапанную ногу. Ну вот, дно неровное, наверное, рассохлось от старости. Вдруг поясок лежит себе спокойненько под оторвавшейся дощечкой?
Чувствуя дрожь в руках и ногах, я снова полезла в шкаф. Решительно оторвала неровно прилегающую доску и, просунув руку в образовавшуюся щель, достала оттуда небольшой целлофановый пакетик. Вернее, это были несколько бумажных маленьких пакетиков, завернутых сверху в целлофан. Я никогда не клала ничего подобного в шкаф, но, возможно, туда эти мешочки принадлежат моей матушке? Шкаф перешел мне от нее в наследство, вернее, достался, как приданное к свадьбе. Все еще сидя на полу, я быстро разорвала целлофан, и торопливо развернула один из бумажных пакетиков. Лишь в тот миг я поняла, что означает выражение «потемнело в глазах». Я в самом деле словно лишилась зрения. Вместе развернутого пакетика я видела лишь темное пятно. Увы, зрение вернулось быстро, даже слишком быстро. И последние сомнения отпали — в развернутом бумажном пакетике лежал небольшой локон крашенных рыжих волос.
1987 год. Эдуард Тарханов.
— Эдик-обносок, дырявый носок!
Эта песенка, распеваемая задорными детскими голосами, долго преследовала его во сне. В ночных кошмарах он видел не инопланетных монстров, а их — милых одноклассников, с нескрываемым удовольствием тыкающих пальцами в его изношенную часто до дыр одежду.