— Тогда почему вы здесь? :
Одри словно споткнулась о непреодолимое препятствие и покраснела.
— Потому что мною распорядились по своему усмотрению, — пробормотала она.
— Не надо изображать из себя пассивную жертву обстоятельств. На самом деле вы так не думаете.
— Вы не понимаете.
— Попытайтесь объяснить, что именно я, по-вашему, не понимаю.
— Я хочу немедленно уехать домой.
— Нет, не надо начинать все сначала. Предлагаю подняться ко мне в квартиру, там все-таки гораздо уютнее, чем здесь.
— Хотите сказать, более опасно.
— Вы считаете, что я могу вам чем-то угрожать?
— Девушка должна уметь позаботиться о своей безопасности.
— А вы умеете?
— Я не вчера родилась, мистер Рамазотти.
— Меня зовут Лоуренс. Но вы так и не ответили на мой вопрос.
— Зато вы уже предупредили меня о своих намерениях.
— Никогда не приближался к женщине против ее воли. Пошли к лифту.
— Только на полчаса, потом я уеду. И на этот «раз хочу предупредить, чтобы вы больше не приходили во „Фламинго“ встречать меня! Понятно?
Лоуренс не ответил. В лифте Одри старательно изучала панель управления. На двенадцатом этаже они вышли в широкий коридор, застеленный ковром. Она, конечно, догадывалась, что квартира Лоуренса поразит ее своей роскошной обстановкой, ошиблась только в степени. Дубовый паркет в просторных комнатах был застелен персидскими коврами, гнутая мебель поражала изяществом линий, на белоснежных стенах висели картины. Лоуренс сразу повел ее на кухню. Одри чуть не ахнула, увидев там самое современное оборудование, о котором любая хозяйка могла бы только мечтать. Все, что она здесь видела, казалось ей недоступным, как экспонаты на выставке.
Лоуренс же, нимало не смущаясь, быстро ставил на плиту чайник, открывал дверцы встроенных шкафов, доставая оттуда все необходимое для чая и сервируя полукруглый стол, напомнивший ей стойку в баре. Все получалось у него ловко и быстро.
Одри с интересом наблюдала за ним.
Наконец он снял с плиты чайник и сел на высокий стул рядом со столом-стойкой.
— Нравится? — спросил он, заваривая чай в прелестном серебристом чайничке.
Одри нервно улыбнулась и села на такой же стул рядом с ним.
— Конечно.
— Где вы живете? — спросил Лоуренс и подвинул к ней чашку из тонкого фарфора.
Именно такого разговора она и боялась. Интимность обстановки располагала к откровенности. Собственно, в квартиру она согласилась подняться только потому, что слова Лоуренса о ее желании выставить себя пассивной жертвой обстоятельств задели ее самолюбие. Надо держать с ним ухо востро, решила она.
— Боюсь, что информация не подлежит разглашению, — сказала Одри и попробовала золотистый душистый напиток.