И они знали, что искали.
— Пустые ручьи, — бормотал иной раз, ни к кому не обращаясь, смуглолицый. — Пустые… Ну хоть бы золотник наклюнулся… Хоть бы один, чтобы знать, что не зря мы здесь. Неужели старики ошибались…
— О каких стариках толкуешь? — спросил однажды Данила.
Тот поднял голову, будто раздумывая, отвечать, нет ли… Глаза блеснули, но не зло — привиделась в них Даниле даже какая-то безнадежность.
— Знали мы таких, лет тридцать, как померли. Они-то и утверждали, что в давние времена обитала в этих краях небольшая колония староверов, которые и мыли здесь золотишко, откупаясь им от властей, а заодно уж обменивая золото на уездном базаре на нужную им мануфактуру.
— И че ж было дале?
— А что бывает, когда не угоден властям, да еще и знаешь, где богатство… Выкурили, конечно. И кто тут же, в тайге, лег, кого — в острог. Женщин и детей расселили по богадельням. Ну а пострадать за веру наш русский человек всегда за честь почитал…
«Так вот откуда остатки землянок на другом болотном острове. Не иначе, как от староверов…»
Белов часто и много размышлял над не поддающимся объяснению вопросом: что заставляло деда его Ануфрия Захаровича жить в отдалении от всех людей? За ради какой надобности надо было мучать отрешением от себе подобных и жену свою, и деток? Чего искал он иль от чего спасался?
«Не иначе, как дед мой происходил от староверческого корня, — понимал теперь Данила. — Отсюда и знание его, за которое положил семью…»
Догадка эта так поразила его, что захотелось вытянуть из открывшегося для откровенного разговора Иванова все, что тот мог слышать и знать о давно минувшем.
— Ну а старики, те откуда знали? Тож были из староверов?
Иннокентий переглянулся с напарником.
— Выжить можно было, только следуя известной поговорке: бей своих, чтобы чужие боялись. Но я это так, шучу… Вообще же старики были правильные, с умом, преданные своему делу и своей стране.
— Да уж своими-то они были разве тока Сатане, Сатане и служили…
— Если следовать вашей логике, Данила Афанасьич, Сатана — Ленин, а приспешники его — коммунисты…
— Ты меня, Иннокентий, за язык-то не лови, вить знашь, что не о том я… И не партком здесь, а тайга. Тебе — мачеха, мне — мать родна.
— О чем же?
— О том, что к коммунистам примазалась разная нечисть. Под эту марку и били людишек. Оборотни, в опчем.
— А ты полагаешь, что так называемые истинные коммунисты были другими?..
Вопрос Иванова был настолько откровенным и неожиданным для Белова, что тот не сразу смог собраться с мыслями, раздумывая: намеренно ли задан иль к слову пришлось? Ответил неопределенно: