В понедельник утром она вместе с Тишоткой поехала в Дом ветеранов сцены.
По дороге Дайнека думала о Темьяновой. Два дня старуха полностью занимала ее мысли, но сложить полученную информацию и факты в одно целое не получалось. Ей очень хотелось верить, что кассирша Самошина все наврала. Из ревности, злобы, из-за неведения – причина могла быть любой. В долгих внутренних монологах Дайнека всячески старалась обелить Лукерью Семеновну, но добилась только того, что уже сама не понимала, чему верить.
Даже если вынести за скобки рассказ театральной кассирши, во всем, что касалось Темьяновой, оставалось немало белых пятен. Первое и самое непонятное – ее дикая ночная выходка. Старуха просто выдумала черного беса и крылатую женщину – теперь это ясно. Но зачем? Возможно, чтобы привлечь внимание… А может, наоборот, для того, чтобы его отвлечь? Что касается синяков на шее – невеликая хитрость. Темьянова была актрисой и владела искусством нанесения грима.
И, наконец, последнее… Вроде бы ерунда – архивные папки, которые Темьянова положила на верхнюю полку. Этот эпизод тревожил Дайнеку больше всего, возможно, оттого, что она никак не могла его объяснить.
Вконец измучившись, Дайнека позвонила следователю. Невзирая на утренний час, Галуздин сразу ответил:
– Слушаю вас, Людмила.
– Хотела поговорить…
– Говорите.
– Вам некогда?
– Есть пара минут.
– У меня вопрос про Темьянову…
– Я уже сказал, – перебил ее следователь. – Старухе нужно лечиться. Это же надо – такое придумать! И главное, подготовилась: перья подкинула, шерсть набросала. Рамы поцарапала вилкой! На что, интересно, рассчитывала?
– Не знаю, – проговорила Дайнека. – Думаете, она ни при чем?
– Имеет ли она отношение к преступлениям? – Галуздин задумался. – Не думаю. Но, как известно, никогда не говори «никогда». В сложившихся обстоятельствах я бы не поручился ни за вас, ни за себя.
Пропустив это замечание мимо ушей, Дайнека сказала:
– Последней, кто видел Безрукова в ночь, когда погас свет, была Темьянова.
– Она инвалид-колясочник, – напомнил Галуздин.
– И еще: Темьянова интересовалась историей рода Измайловых.
– От нечего делать кот яйца лижет. Не знали?
Дайнека вспыхнула:
– Это грубо!
– Но точно.
– Вы приедете в пансионат?
– Сегодня? Нет, не приеду. Я занимаюсь цыганами.
– Вышли на преступников? – обрадовалась Дайнека.
Галуздин не ответил, только спросил:
– Как ведет себя Канторович?
– Как обычно. И, кстати, у него на складе был белый халат. Я думаю, он сам его взял для совершения преступления.
– С чего вы так решили?
– Он обещал мне позвонить и сказать, кому был выдан халат, но не позвонил.