Граф снова нахмурился.
— Я не собираюсь брать тебя силой. Я хочу завоевать твою благосклонность.
Виола внимательно посмотрела на него. Хвала Господу, хоть в этом смысле ей ничего не угрожает. Урбино глуп, тщеславен, но, как оказалось, все же, благороден, в отличие от своей стражи.
— В таком случае перестаньте обращаться со мной как с товаром на рынке.
— Я буду обращаться с тобой как с прекрасной донной, каковой ты являешься. Позволь подать тебе руку и подвести к столу. Раздели со мной трапезу.
С надменным видом она приняла его руку и позволила ему подвести ее к столу и усадить, невольно вспоминая мгновения, когда прислуживала Урбино и его свите в трактире. Чувство удовлетворенной гордости взыграло в ее душе, но Виола не позволила ему долго торжествовать.
За обедом они вели спокойную, ни к чему не обязывающую беседу. Обстановка, бесшумно скользящие слуги, разговор — все напомнило Виоле прежнюю жизнь, и она с легкостью снова вживалась в нее. Граф Урбино рассказывал о большом рыцарском турнире, который намерен устроить по весне, подробно описывал приготовления, диковинных скоморохов и музыкантов, которых он пригласил, лучшее вооружение, что заказал для себя и своей свиты.
— Так, стало быть, из–за турнира вы решили повысить подати? — спросила вдруг Виола.
— Что? — недоумевающе переспросил Урбино.
— Вы повысили подати, чтобы покрыть расходы на турнир?
Граф рассмеялся.
— Женщинам не пристало забивать свои головки податями и расходами.
— Неужели? А если им приходится эти подати платить?
— Хочешь, я велю освободить тебя от уплаты податей?
Искушение было велико, но цена, которую пришлось бы заплатить, не показалась Виоле привлекательной.
— Я — лишь одна из многих, чью участь вы отяготили повышенными податями.
— Такова обязанность простолюдинов — содержать своего синьора и церковь, — убежденно ответил Урбино.
Встреться они раньше, в Милане, Виола безоговорочно согласилась бы с ним. Но теперь, став простолюдинкой не по несчастью своего рождения, она начала сомневаться в высшей справедливости этого постулата.
— А что получают они взамен?
— Своей милостью я разрешаю им жить на моей земле, вести торговлю… — Урбино умолк, в замешательстве глядя на Виолу, а затем, покачав головой, добавил: — Что за странные мысли бродят в такой хорошенькой головке?!
— Вас это, видимо, удивляет, граф, но голова дана женщинам не только для того, чтобы украшать плечи.
— Воистину, ты очень странное и дерзкое создание, — озадаченно глядя на нее, сказал граф.
Виола осознала, что почти все из того, что она говорила, осталось непонятым. По складу ли ума, внушенных с детства убеждений, образа жизни, а то и всего этого вместе, но Урбино был просто не способен услышать ее.