Он понял это как сигнал. Стоило Хоуп поднять взгляд, как он жадно, почти грубо набросился на ее губы, раздвинул их языком и поцеловал так эротично, что по венам бешено побежала кровь. Хоуп со стоном положила руки на его грудь, и Клейтон невольно вздрогнул.
Она испуганно отпрянула. С тихим смешком он взял ее руки и положил обратно.
— Трогай меня, — попросил он. — Мне нравится.
И тут в дальнем уголке его сознания прозвучал негромкий голос, говоривший, что его дикая маленькая Хоуп ведет себя совсем не так, как положено женщине, уже занимавшейся с ним любовью. Стыдливость, нерешительность и очаровательная медлительность Хоуп невероятно возбуждали Клейтона, но выдавали ее полную неопытность.
Что за черт! Неужели он был таким неумелым любовником? Стыд и позор! Слейтер решил исправиться. Он будет думать не о себе, а о ней, будет нежен, терпелив и сумеет свести ее с ума. Он взял Хоуп на руки, осторожно положил на диван, сам опустился на колени и жестом защитника положил руку на ее плоский живот.
Это прикосновение заставило ее вздрогнуть. Хоуп оттолкнула руку Клейтона, часто заморгала и посмотрела на него с ужасом.
— О боже, — прошептала она. — Я чуть не забыла… Клей, подожди…
— Нет, — пробормотал он, зажимая ей рот губами. — Ничего не говори. — Слейтер целовал ее до тех пор, пока она не расслабилась. — У нас будет для этого уйма времени.
Едва Хоуп осторожно коснулась его языка своим, как страсть затопила Клейтона с головой. Потрясенный силой ее чувств, Слейтер провел руками по чудесному, нежному телу Хоуп. А когда она положила ладони на его плечи и стала гладить грудь, Клейтон окончательно утратил контроль над собой.
Сняв с нее остатки одежды, он разделся сам, выпрямился и вдруг застыл на месте, следя за тем, каким взглядом Хоуп изучает интимные части его тела.
Она облизала губы, и у Клейтона вырвался стон. Он тут же опустился рядом с ней, вплел пальцы в ее волосы, не давая возможности пошевелиться, и поцеловал так неистово, что под ним качнулась земля. Чувствуя нерешительность женщины, он пытался обуздать свой пыл. Оставалось только одно: целовать Хоуп, пока она не начнет отвечать ему с тем же жаром, пока ее руки и губы не начнут ласкать его с той же яростной жадностью.
Потершись шершавым подбородком сначала об один сосок, а потом о второй, он опустил дрожащие руки ниже — минуя ребра и живот — к чему-то влажному и горячему. Ее жалобный стон подстегнул Клейтона, он ринулся навстречу этому пламени и начал ласкать изнывавшую от наслаждения плоть.
Клейтон вел Хоуп все дальше и дальше. Каждый издаваемый ею тихий звук только подливал масла в огонь его желания, заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Он хрипло шептал слова, которых Хоуп не могла слышать. Прикосновения мужских рук заставляли ее корчиться и выгибаться. И лишь когда Хоуп наконец вскрикнула и блаженно вытянулась, Клейтон лег на нее.