— Клиника подождет.
— Отец…
— Ладно, — ласково сказал он. — Не будем спорить. Приезжай скорее, а не то мне самому придется приехать в эту хибару, которую ты называешь домом.
— До того, как стать моим, он принадлежал тебе. — И скоро будет принадлежать снова… Если ей не удастся переубедить отца.
— У меня тут было несколько интересных телефонных звонков. — В его голосе послышалась надежда. — Это правда?
Хоуп тяжело вздохнула. Как ему сказать? В последнее время отец сильно переживал из-за своей компании, столкнувшейся с серьезным сопротивлением Федерального Управления лесного хозяйства и некоторых экологических групп, которые неожиданно запротестовали против использования земель, арендованных фирмой у правительства. Она знала, насколько отец любит свое дело, и сочувствовала ему, но предпочла бы, чтобы он занимался своими проблемами, а не ее личной жизнью.
— Хоуп… Это так? Слухи не врут?
— Сам знаешь, не следует верить всему, что слышишь, — сказала она, пытаясь набраться смелости и сказать ему правду, какой бы болезненной она ни была.
— Но я слышал это не от кого-нибудь, а от самого Трента.
— И ты поверил ему?
— Может человек помечтать? Я старею и…
— И хочешь внуков. — Она потерла виски и подавила слабую улыбку. — Мы уже говорили об этом, отец. Тысячу раз. Но ничего подобного я не собираюсь делать. По крайней мере, не сейчас. Трент ошибается.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Извини, что разочаровала тебя.
— Куда ушло доброе старое время? — проворчал он. — Когда дочери выходили замуж и послушно рожали детей?
— Слава богу, времена изменились. Теперь нам, женщинам, даже позволяют голосовать.
Отец засмеялся, но Хоуп знала, что он не шутит. Ее напутала легкая дрожь в отцовском голосе. Он что, болен? Или просто стареет? Отец никогда в жизни ни о чем не просил ее, и это усугубляло чувство вины.
— Пора готовиться к приему больных, но я скоро перезвоню тебе.
— Ты слишком много работаешь. А теперь, когда ты собираешься обзавестись семьей…
— Никто не говорил об этом, — мягко возразила она.
— Все говорят, кроме тебя.
Так спокойно, так уверенно… Она вздохнула и начала снова.
— Я не собираюсь выходить замуж…
— Тебе желают добра. Я хочу, чтобы ты жила для себя, а не гнула спину в клинике, растрачивая свою жизнь на других.
Слова эти были жестокими, но в чем-то справедливыми. Она предпочла бы работать двадцать четыре часа в сутки, лишь бы заполнить свою пустую, одинокую жизнь. Предпочла бы иметь дело со своими животными, лишь бы не видеть жителей Грин Каунти, которые благодаря Тренту пялились на нее, как на витрину.