Клей лежал тихо, в той же позе, в которой она его оставила. Очертания его тела так красноречиво говорили о боли, что Хоуп вздохнула. Он и без того изранен, а она хочет нанести ему новую рану. Интересно, что она ему скажет?
”Простите, но вы застали меня врасплох, в самый разгар душевной бури. Мой отец из лучших побуждений готов выбить у меня почву из-под ног, если я не рожу ребенка. Его близкий друг и лучший сотрудник хочет сделать мне этого ребенка, но при одной мысли об этом у меня бегут по спине мурашки, и я не знаю, как мне быть”.
Сейчас, при свете дня, это звучало смешно.
Клей лежал совершенно неподвижно. Это было страшно. Кто же так зверски избил его? Просто чудо, что Слейтер не упал с обрыва и не утонул в ручье до того, как они с Молли нашли его.
Немедленно, подумала она, немедленно скажу ему правду.
Но ее пациент крепко спал. Его не разбудило даже прикосновение специального стетоскопа, с помощью которого Хоуп стала проверять состояние внутренних органов Клея. Наконечник, вставлявшийся в совершенно глухое ухо, конечно, был бесполезен, но зато на другом имелся слуховой аппарат. Ее клиника была оснащена множеством хитрых приборов, позволявших почти глухой женщине лечить людей. Мысль об этом каждый раз приводила ее в радостный трепет.
Состояние больного было удовлетворительным, но он по-прежнему крепко спал. Хоуп осторожно попробовала разбудить его, однако, Клей не проснулся.
Не проснулся он и на следующий день. Все это время она продолжала наблюдать за ним — просто для очистки совести. То, что он лежал не в палате, затрудняло работу, но Хоуп не жалела о своем решении.
Она не хотела, чтобы Клей лежал в клинике. Не хотела объяснять его присутствие медсестре и не в меру любопытным больным. Сначала она скажет Слейтеру правду, а потом подумает, как выпутаться из неразберихи, в которую превратилась ее жизнь.
На второе утро Хоуп проснулась, зная, что обязана сообщить Клею правду. Несмотря ни на что. Ни на его болезнь, ни на то, что он такой… пугающе милый. Это просто необходимо, иначе она не найдет покоя.
Скоро должен был начаться прием, а до него следовало накормить животных и осмотреть Клея. Но первым делом требовалось сделать то, о чем она с тоской думала всю неделю. Хоуп протянула руку к телефону и набрала номер отца.
— Хоуп, — в ту же секунду с облегчением сказал он, и дочь пронзило чувство вины. — Я думал о тебе.
— Я тоже. — Она улыбнулась, потому что действительно была рада слышать его голос. — Я соскучилась.
— Этому горю легко помочь. Приезжай.
— Ты же знаешь, как мне трудно выбраться. Поездка займет целый день, а клиника…