— То-то же, — сказал Клейтон, обняв ладонями ее щеки и заставив смотреть в самые зеленые на свете глаза. — Я люблю, когда ты улыбаешься… Знаешь, сегодня мне намного лучше. Хочешь посмотреть, насколько?
Он, как поняла Хоуп, просил разрешения. На то, чтобы поцеловать ее? Или раздевать ее дальше? Она была тронута, но внезапно всплывшее в памяти воспоминание о пережитом в объятиях Трента привело ее в ужас.
— Не знаю, — честно ответила она.
Руки Клейтона снова легли на ее талию, но их прикосновение было нежным, осторожным и ничуть не оскорбительным.
— Подумай еще раз, — с лукавой улыбкой попросил Слейтер.
Как хорошо, что он не торопит ее. У Хоуп отлегло от сердца. А затем она почувствовала, что Клей слегка дрожит, часто дышит, и поняла правду.
— Клей, — мягко сказала она, зная, что нужно быть осторожной и постараться не ранить его и без того раненое самолюбие. — Давай сядем.
— Я в порядке.
— Я в порядке, я в порядке, я в порядке! — громко затараторила одна из птиц.
— Честное слово, — заверил Слейтер.
— Не упрямься. Я чувствую, как ты дрожишь, тебе нужно сесть.
— Нет, тебе кажется, — не унимался он. Незаметно убрав руки с талии Хоуп, он тяжело оперся на раковину. Затем скорчил гримасу и потерся лбом о ее лоб. — Проклятие… все нормально.
— Гмм… — Она осторожно обняла Клейтона, пытаясь принять на себя часть его веса. То, что он позволил это, говорило само за себя — ему было совсем плохо. — С тобой все нормально. Ты у нас крутой. Можешь даже принять участие в беге на милю…
— Или в каком-нибудь другом спортивном соревновании, — добавил он, прижался к Хоуп бедрами и бросил на нее чувственный взгляд. Правда, при этом на его лбу выступили бусинки пота, а лицо стало мучнисто-белым. Однако заставить его сесть можно было только хитростью.
— Хочешь пари? — мягко спросила она.
— Да, если призом будешь ты.
Что ж, кое-что у него действительно работает нормально. Сто восемьдесят фунтов возбужденной мужественности, и никаких гвоздей.
— Отлично. — Она невинно улыбнулась. — От тебя требуется взять эту миску… — Хоуп взяла из буфета миску с кошачьей едой, — вынести ее на крыльцо, поставить на нижнюю ступеньку и позвать Хьюи, Дьюи и Льюи.
Услышав эти клички, птицы возмущенно загалдели. Клей бросил на нее недоверчивый взгляд.
— Хьюи, Дьюи и Льюи?
Она закусила губу, борясь с улыбкой.
— Ты меня разыгрываешь.
До чего же он все-таки красив, даже синяки его не портят. Хоуп протянула ему миску и подняла брови.
— Что, слабо?
— На нижнюю ступеньку? — Он самоуверенно усмехнулся, хотя был бледен как смерть. — Нет проблем, милая. Ты моя.