Нажимаю на брелок сигнализации. Шесть писков. Ведь дверь-то все равно не закрыта.
Студенты уже держатся за животы. Я с чувством пинаю колесо. Машина недовольно пищит.
Снова хлопаю дверью. Вот, закрыла. Ура. Цепляю на нос солнцезащитные очки. И тут звонит
телефон. Я его беру, благо, не слышно разговора, откидываю волосы с лица и поворачиваюсь к
выезду. Даже на видео заметно, как я тяжело вздыхаю. Затем открываю дверцу машины,
залезаю на водительское кресло, виртуозно разворачиваю мой минивэнчик и еду к воротам, но
при этом дверь-то опять не закрыта, и пока я прямо на ходу пытаюсь это исправить, машина
опасно виляет и чуть не цепляет створку ворот. В холле стоит дружный истерический хохот. И
если вы думаете, что я от окружающих отстаю, то это не так. У меня уже болит живот и скулы.
Я не помню, когда в последний раз так долго и искренне смеялась. Не в этом месяце точно.
Приваливаюсь к колонне рядом со мной и обнаруживаю, что рядом скалился во все тридцать
два зуба Каддини.
— Твоя работа? — спрашиваю я.
— Конечно. Увидел эту сценку и решил не жадничать, а поделиться с миром. У профессора
же камеры по всему кампусу развешены. Вот. Стащил и выложил.
Оказавшись на кафедре, я занимаюсь тем, что стираю с экрана все следы вмешательства
итальянца. Теперь там снова красуются скучные два столбика. Но я улыбаюсь, и улыбаюсь, и
улыбаюсь. А потому тянусь к колонке картерианцев и добавляю им тридцать бонусных баллов.
Потому что шуточка одного взъерошенного мальчишки — лучшее, что случилось за мной за
весь прошлый месяц.
Я знаю, что должна поддерживать своих, но было бы ханжеством не поблагодарить
Каддини, учитывая, что он это сделал ради меня. Ведь парень не дурак. Совсем нет.
А в остальном все не так безоблачно.
— Скоро сессия, — говорю я Роберту. Мы стоим около расписания экзаменов, изучаем его,
предвкушаем, пьем кофе. Я — латте, он — эспрессо. — Знаешь, что это значит? Что я здесь уже
почти пять месяцев.
— Нет. Это значит, что вам с Брюсом пора либо разъехаться, либо определиться с датой
свадьбы, — резко отвечает Роб.
— Я беременна, — сухо сообщаю я, то ли чтобы его заткнуть, то ли потому что больше
молчать не могу. Я никому не говорила о своем открытии, ни маме, ни Керри, ни, разумеется,
Брюсу. Будто если игнорировать проблему, она возьмет и исчезнет. Наверное, мне необходимо
было поделиться с человеком, который в курсе всей ситуации и не является ни одной из
пострадавших сторон. Но Клегг на задушевные беседы не настроен.